Это случалось не так часто, но, когда выпадала возможность, мы с ним любили ускользнуть на обед в Black Watch, единственный дайв-бар[103] в Лос-Гатос, чтобы аккуратно «препарировать» наших коллег, – так что головы бессильно падали от смеха на залитый пивом стол.
«Как дела, босс?» – пробормотал Джоэл, едва оторвавшись от экрана. «К лучшему, – сказал я, выдав ритуальный ответ на наше обычное приветствие. Я повернул голову в сторону лестницы. – Пойдем, погуляем».
Ранее на этой неделе мы с Барри и Ридом собрали всех директоров Netflix и поделились с ними своими намерениями. Поскольку большинство сотрудников компании подчинялось напрямую этим директорам, они могли лучше знать, кто на самом деле тащит на себе всю работу, кто незаменим, а без кого можно легко обойтись. У меня вошло в привычку лениво прогуливаться с ними вокруг здания, вслух обсуждая каждого человека в отделе. Мне нужна была их помощь, потому что решить, кого уволить, было трудно.
Талант и незаменимость оказались самыми простыми качествами, которые необходимо было учесть.
Но было и то, что запутывало. Сколько внимания нужно уделить личным ситуациям? Что если сотрудница – единственная работающая в семье и недавно родила ребенка? Оставить ее или кого-то молодого, одинокого (но более талантливого)? А как насчет горстки семейных пар, работавших в Netflix? Не будет ли слишком жестоким уволить их обоих одновременно?
Джоэл, натягивая куртку, толкнул бедром входную дверь здания и присоединился ко мне на тротуаре. Не говоря ни слова, мы повернулись и начали петлю, кружа по часовой стрелке вокруг здания.
«Я тут подумал, босс», – начал Джоэл, как только мы оказались вне пределов слышимости сотрудника, выходящего из машины.
«Это всегда опасно», – ответил я. Джоэл улыбнулся и продолжил.
«Я знаю, что мы уже говорили об этом ПППВ, но мне не очень это подходит». ПППВ было сокращение от «последний пришел – первый на выход», означавшее что тех, кто был нанят последним и имел самый маленький стаж работы, увольняли первыми. Мы позаимствовали этот термин, который обычно относился к библиотеке дисков. Несмотря на то что ПППВ не обязательно соотносился с талантом, он коррелировал с опытом работы и в какой-то степени заставлял людей понять, что была рациональная основа в процессе, который часто воспринимался как совершенно случайный.
«Мне не нравится Кайл, – наконец сказал Джоэл. – Он определенно не следующий в очереди по стажу. Но его отношение…» – Джоэл не закончил мысль. Я хорошо понимал, что он имел в виду. На аналитических совещаниях, которые мы периодически проводили и где собирали людей из разных направлений компании, чтобы побороть сложные проблемы, Кайл последовательно доказывал, что он… как бы это сказать… трудный.
В Netflix в несогласии не было ничего криминального. На самом деле, несогласие было критическим компонентом в нашей культуре предельной честности. Мы уважали нонкомформизм, потому что поощряли энергичные споры.
На собраниях Netflix не было старшинства, и мнение определенного сотрудника не считалось более ценным из-за его должности, возраста или зарплаты.
От каждого ожидалась защита своей точки зрения до тех пор, пока не будет достигнут консенсус. Тем не менее, независимо от того, насколько страстным был спор, в Netflix все ожидали, что, как только правильное решение найдено, приходит время закончить дискуссию и начать реализовывать его. Несогласие было элементом сотрудничества, а не поглаживания эго. Неважно, кто именно был прав, – важно, что мы находили правильное решение.
И вот тут Кайл не справлялся. Он просто не мог перенести, когда что-то шло не так, как он считал нужным. И его плохое отношение заражало всех.
«Понял. Он уходит. Мы оставляем Марковица», – сказал я Джоэлу, ссылаясь на один из его прямых отчетов. «Хорошо», – сказал он невыразительно, не глядя на меня. Я достаточно долго знал его, чтобы понять, что у него что-то на уме. Когда мы свернули за угол и миновали столики для пикника, стоявшие в небольшом дворике сбоку от здания, я наконец сообразил, что к чему.
«Кстати, – тихо сказал я. – Если я еще не ясно выразился… ты в безопасности». На лице Джоэла немедленно появилось облегчение. Он кивнул и с широкой улыбкой сказал: «К лучшему, босс. К лучшему».
Не прошло и недели, как мы снова собрались за столом в конференц-зале. Только теперь здесь была вся команда менеджеров. Это был вечер понедельника, около 20.00 и люди все еще подтягивались с ужина, выискивая места, чтобы сесть или встать. Остальная часть офиса, что за пределами зала, была пуста, скопления пустых стульев и кабинок были мрачным предчувствием того, что произойдет менее чем через двадцать четыре часа.
Я поймал взгляд Джоэла с другого конца зала, и он коротко кивнул мне. Пэтти сидела в передней части комнаты, на столе перед ней лежали две раскрытые белые папки. Рид навис над ее левым плечом, внимательно глядя вниз и указывая на что-то. Пэтти что-то прошептала в ответ, и ее ручка прочертила линию через ряд букв на середине страницы.
Один из главных игроков уже ушел: Эрик Мейер. Его уволили накануне. Таланты Эрика – хотя и поразительные – больше не подходили для стоящих перед нами задач. А что до всех остальных? После двух последних марафонских сессий, состоявшихся в выходные, мы подошли к нашему окончательному списку. Теперь пришло время действовать. Пэтти оторвалась от своих записных книжек, закатала рукав, чтобы посмотреть на часы, и громко отодвинула стул. «Ладно, мальчики и девочки. Вот как все будет».
Письмо пришло точно по расписанию, в 10.45 утра вторника. Оно было коротким и по существу: в 11.00 перед зданием должно было состояться важное собрание.