В своей книге «Right Wing Women» радикальная феминистка Андреа Дворкин анализирует, что мотивирует женщин поддерживать правых политиков. Она опровергла популярное мнение, что женщины биологически более склонны к консерватизму в силу потенциального материнского статуса, — и заявила, что причины предполагаемого женского «консерватизма» скорее социальны. По мнению Дворкин, правые политики и партии умело играют на страхах и уязвимостях женщин, обещая им защиту от насилия, поддержку семьи и материнства и предлагая чёткий свод правил, следование которым якобы обеспечит женщинам привилегированный статус и обезопасит их от различных угроз.
Действительно, многие европейские правые политики используют «заботу» о правах и свободах женщин как политический приём, позволяющий продвигать дискриминационные законопроекты и инициативы. Например, лидерка немецкой правой партии «Альтернатива для Германии» с 2015 по 2017 год Фрауке Петри не раз говорила об опасности «исламизации» Германии в контексте прав женщин: «Германия была страной без исламского террора и растущей преступности, страной, где невозможно было представить, чтобы женщин массово насиловали». Схожим образом программа лидерки французской националистической партии «Национальный фронт» Марин Ле Пен включала в себя предложения не только добиться равной оплаты труда для мужчин и женщин, но и «защитить права женщин от исламизма». В этой же программе Ле Пен предложила радикально снизить количество прибывающих во Францию мигрантов и усложнить процедуру получения французского гражданства.
Связка борьбы с исламом и миграцией и феминистской риторики подтолкнула исследовательницу Сару Фэррис ввести термин «фемонационализм», обозначающий ассоциацию между националистическими идеологиями и некоторыми феминистскими идеями. По её мнению, именно эта ассоциация, а также периодическая апелляция к правам ЛГБТК-людей отличает новых националистов от их предшественников. В 2007 году гендерная исследовательница Джасбир Пуар предложила к использованию схожий термин «гомонационализм», описывающий эксплуатацию антигомофобной, поддерживающей ЛГБТК-людей риторики националистическими политиками.
Представление о мусульманских и других незападных культурах как автоматически более патриархальных деколониальные феминистки разоблачают как ложное. Однако некоторые феминистки продолжают поддерживать государственную борьбу с «исламизацией» (например, выступая за запреты хиджабов в публичных местах), мотивируя это заботой об «угнетённых» мусульманках, которым нужна защита более «прогрессивных» западных феминисток. Подобное отношение к небелым людям получило название «комплекс белого спасителя», а феминизм, не учитывающий специфические опыты небелых женщин, называют «белым феминизмом».
Риторика «белого спасителя» прослеживается и в русскоязычных феминистских националистических сообществах. Одна из основательниц сообщества «Right Girls» сказала в интервью: «Я согласна с тем, что феминизм там [на Кавказе] абсолютно необходим, и могу точно сказать, что изменение положения женщин на Кавказе будет первейшим индикатором того, что русские плотно контролируют этот регион. <…> В русских интересах — смирить гордыню местных джигитов и привести их к порядку. Но это же и в интересах кавказских женщин». По мнению создательниц сообщества, национализм и сексизм — противоречащие друг другу мировоззрения, потому что для истинного националиста нация является высшим сувереном, соответственно, он не может дискриминировать её половину. Национализм, с точки зрения участниц «Right Girls», не только антисексистский, но и «феминистичный по своей природе», потому что противопоставляет себя «крайне мизогинным сообществам», которые «закутывают женщин в хиджаб».
Среди целей национал-феминистского сообщества — полноценная интеграция женщин в национальное сообщество, пересмотр миграционной политики, борьба с исламизмом, проституцией и «дегенеративными проявлениями в культуре», а также женская военная подготовка. Бороться с проституцией одна из создательниц сообщества предлагает с помощью шведской модели криминализации клиента, которую считает вполне соответствующей националистическим ценностям. Называя проституцию «позором для нации», она утверждает, что ни одно истинно национальное государство не позволит проституировать «своих» женщин. Действительно, шведская модель оставляет лазейки для ассоциаций с национализмом, предоставляя социальные гарантии и поддержку только гражданкам Швеции, одновременно с этим депортируя и лишая помощи мигранток, даже если они пострадали от секс-трафикинга.
Отдельного внимания заслуживает набирающее популярность трансэксклюзивное направление радикального феминизма, которое исключает трансженщин из феминистского дискурса и пропагандирует трансфобию, заявляя об опасности трансженщин в женских пространствах и поддерживая законодательные инициативы против трансгендерных людей. «Right Girls» также борются с «трансгендерной идеологией», которая «навязывается» детям и «калечит» их. Как указано в FAQ сообщества, существует только два «биологических» пола и два гендера, причём феминизм должен стремиться уничтожить гендер и опираться только на «биологический» пол. В этом смысле создательницы движения чувствуют свое родство с TERF и даже утверждают, что эту аббревиатуру можно расшифровывать не только как trans-exclusionary radical feminist (трансэксклюзивная радикальная феминистка), но и как trans-exclusionary right feminist (трансэксклюзивная правая феминистка).
Эссенциалистские представления о поле — то, что объединяет TERF и правые популистские идеологии. Если трансэксклюзивные феминистки выступают против «гендерной теории», под которой, как правило, понимают теорию перформативности гендера, то правые популисты атакуют «гендерную идеологию» — чрезвычайно широкий и чётко не определённый термин, который зачастую покрывает всё, что связано с феминистским, антирасистским и антигомофобным движениями.
В манифесте «Альтернативы для Германии» от 2017 года указано: «Гендерная идеология отрицает природные различия между полами, традиционные ценности и роли внутри семьи. <…> „АдГ“ против гендерного образования как вторжения в естественное развитие детей». Схожим образом, опуская часть про «традиционные ценности», трансэксклюзивные феминистки, иконой для многих из которых недавно стала британская писательница Джоан Роулинг, беспокоятся о влиянии «трансактивизма» на детей. Именно детей и подростков неоднократно упоминает в своём эссе Роулинг, объясняя свою позицию. «Я бывшая учительница и создательница благотворительного фонда для детей, что объясняет мой интерес к образованию и защите [детей]. Как и многие другие, я испытываю серьёзное беспокойство насчет влияния движения за права трансгендерных людей на обе эти сферы» — пишет она.
В этом же тексте она беспокоится, что молодые женщины совершают «необратимые действия» со своим телом, в результате которых иногда становятся бесплодными. Чтобы обозначить эту «обеспокоенность» судьбами женщин и детей и через неё оправдать военные действия и другие подобные решения, феминистская теоретикесса Синтия Энлоу ввела термин «womenandchildren» («женщины-и-дети»). Важная функция этого словосочетания, подчёркивает Энлоу, заключается в том, что женщины группируются с детьми не как их опекунши и защитницы, но как равные им в своей беспомощности и зависимости.
Забота о «женщинах-и-детях» — удобный инструмент для правых политиков, которые нередко используют «феминистские» аргументы в своих речах. Например, сенатор от штата Оклахома Джеймс Лэнкфорд процитировал эссе Джоан Роулинг, выступая против законопроекта о равных правах для ЛГБТК-людей. Центром борьбы за защиту «женщин-и-детей» и против «гендерной идеологии» во многих странах стали университеты. Самым известным случаем государственной борьбы с гендерными исследованиями стал запрет на их изучение в Венгрии, в результате которого закрылась магистратура по гендерным исследованиям в Центрально-европейском университете Будапешта. Против изучения гендерных исследований также высказывались или принимали меры президент Бразилии Жаир Болсонару, министр окружающей среды Польши Михал Вось, немецкая партия «Альтернатива для Германии». Большинство центров гендерных исследований, открытых в России в 1990-е и 2000-е годы, сейчас тоже прекратили свою работу.
В своей недавней статье для The Guardian Джудит Батлер назвали (Джудит предпочитает местоимения «они» и «их». — Прим. ред.) «антигендерную идеологию» одним из ключевых видов современного фашизма и добавили, что по этой причине TERF не будут частью современного антифашистского движения. «Гендер» в глазах ультраправых, как пишет Батлер, оказывается неразрывно связан со всем, что «вторгается» в «тело нации»: мигрантами, импортом, экономическими последствиями глобализации и т. д. Представление о гендере как о воплощении абсолютного зла, угрожающем «природному» порядку вещей, опирается на антиинтеллектуализм, а он — отличительная черта ультраправых идеологий.
Цитируя Умберто Эко, Батлер обращают внимание, что фашизм — коллаж, сочетающий в себе противоречия. Секрет «успеха» ультраправых — в умелом присвоении, переиначивании и использовании как правых, так и левых риторических стратегий. Так, например, они то отрицают деколониальную риторику, апеллируя к тому, что она якобы оправдывает нарушения прав женщин и ЛГБТК-людей в мусульманских и других незападных культурах, то присваивают себе её и отвергают интерсекциональность, гендерные и квир- исследования как колониальные западные «насаждения». Или апроприируют интеллектуальные достижения радикального феминизма, называя его «правым» и отождествляя всё направление с ответвлением TERF, игнорируя левые корни движения.
Поддержку феминистками правых политиков и партий исследователи объясняют не только эффективными популистскими приёмами последних, но и недостатками некоторых феминистских теорий и стратегий. Независимая исследовательница Флавиа Джодан утверждает, что распространение расистского и националистического «альт-феминизма» — закономерное следствие доминирующей позиции белого неолиберального феминизма. «Результатом становления неолиберального феминизма как „нейтрального“ или как феминизма „по умолчанию“ также стало чувство „усиленной субъектности“. Нам говорят „максимизировать нашу свободу“, мы должны „лучше себя преподносить (продавать)“, нам следует „выбирать то, что мы выбираем“ и требовать лучшего распределения ресурсов. В процессе мы остаёмся с феминизмом, который налагает на нас моральное обязательство по максимизации нашей собственной ценности (стоимости)» — пишет она.
Исследование социологов Беате Кюппер и Вильгельма Хайтмайера 2005 года, в котором изучалась враждебность немецких женщин по отношению к «другим» группам, показало, что наибольший уровень враждебности наблюдается у «низкоквалифицированных» женщин из Восточной Германии, которые чувствуют себя особенно экономически и политически уязвимыми. Важную роль в их дискриминационных взглядах играли представления о продуктивности и успехе: тогда, когда у них не получалось реализоваться в жизни, «враждебные» женщины пытались достичь социального, политического и экономического равенства через притеснение более слабых групп.
Именно культ успеха и «усиленной субъектности» приводит к тому, что такие деятельницы, как Сара Пэйлин, Иванка Трамп, Мишель Бахманн, Марин Ле Пен и Маргарет Тэтчер, называются феминистскими иконами, которые вдохновляют многих избирательниц и выступают в качестве «дружелюбных» лиц дискриминационных политик. Во многих ультраправых партиях Европы женщины занимали и занимают лидирующие позиции: Алис Вайдель из Германии, Беата Шидло из Польши, Ильдико Пелчне Галл и Дора Дуро из Венгрии. С одной стороны, они продвигают дискриминационные запреты или усложнение контрацепции и абортов, а с другой — предлагают некоторым группам женщин экономические преимущества. Например, ультраконсервативная польская партия «Право и справедливость» запустила программу «Семья 500+», в рамках которой семьям с детьми ежемесячно перечисляется материальная помощь.
В конечном итоге авторки масштабного исследования «Triumph of the Women? The Female Face of the Populist & Far Right in Europe» предлагают прогрессивным политикам и исследователям задаться вопросом: «По-прежнему ли наши стратегии привлекательны для избирательниц? Или они, наоборот, толкают женщин в объятья правых популистов, которые завлекают их простыми истинами и образами идеальной традиционной семьи?» Они настаивают: любой анализ, который объясняет растущую популярность ультраправых идеологий исключительно экономической уязвимостью белых мужчин-рабочих, упускает из виду важнейшие гендерные аспекты. Чтобы восполнить этот пробел, цитируя Джудит Батлер, «нам больше, чем когда-либо, нужны гендерные исследования».
Мне уже приходилось обращать внимание на пропаганду ультраправых идей среди постсоветских радикальных феминисток. Паблики «Злобные TERF», «Твоя Ужасная Леди», «ИТОМП» («И тут он мне пишет» — стёб над сообщениями мужчин на сайтах знакомств) и многие другие пестрят не только трансфобными, но и расистскими, нацистскими, гейфобными, эйблистскими, наркофобными (в духе «наркоманы — неполноценные люди») комментариями. Сначала гуриня даёт фанаткам команду: «Фас!» — указывая в сторону транс-людей, а потом постепенно разрешает поливать грязью всех остальных, кроме «белых здоровых женщин». При этом далеко не все транс-эксклюзивные, а проще — трансфобные, феминистки именуют себя правыми. Многие заявляют, что правые и левые течения суть выдумки врагов — мужчин, и ничего общего с мужскими движениями настоящие эмансипантки иметь не хотят. Вот только воспроизводят при этом характерную для мужчин-консерваторов риторику, но это такая ерунда!
Однако в последние годы активизировался и правый феминизм «в чистом виде». Если в 2000-е он считался синтезом мужских фантазий о строгой госпоже с хлыстом и постмодернистских фанфиков в Живом Журнале (см. сообщества типа «Нордического Матриархата»), то сейчас появились феминистки, совершенно серьёзно позиционирующие себя как правых. На их русскоязычные паблики, в основном, подписаны женщины из Украины, России и Беларуси, а также — эмигрантки из обеих Америк. Например, чудесный паблик «Right Girls» с подзаголовком «Alt-Fem», то есть альт-райт-феминистки.
Идеологическая составляющая напоминает набор заповедей для немногочисленных, но весьма агрессивных нацисток нулевых («Помни о ЗОЖ и носи с собой нож»). Тогда нацисты воспринимали этих девушек (обычно не называвших себя феминистками либо вообще не знающих ничего о феминизме) как вспомогательные батальоны для борьбы с захватчиками славянской земли. В райтфеме немало активных комментаторов-мужчин — бывает, что несколько постов подряд комментируют только парни, — а число мужских аккаунтов среди подписчиков заметно выше, чем в любом «мужелюбивом», с точки зрения классического радфема, интерсекциональном паблике с блэк-джеком и профеминистами.