— Вполне разумная мера!

И Биллингтон закончил свидетельство таким образом:

— В силу этих отклонений, я, нижеподписавшийся доктор медицины, нахожу необходимым отправить вышеназванную миссис Барнет, урожденную Меси, в заведение доктора Коули, не взирая на ее сопротивление и призывая власти оказать содействие в исполнении этой меры, важной столько же для больной, сколько и для общественной безопасности.

Меси взял бумагу и внимательно прочел ее.

— Хорошо, доктор. Пришлите счет.

Доктор раскланялся и вышел.

Пока продолжалась эта жестокая комедия, Мария, прижавшись в углу около камина, казалось, ничего не слышала, ничего не понимала… Но, в то мгновение, когда закрылась дверь, ее гальванизированный организм пронзил ток. Она попыталась встать, но во время падения у нее выпала из рук палка. Напрасно старалась она ногтями уцепиться за стену… у нее не было точки опоры.

— Помогите! Помогите! — задыхаясь, кричала она. — Сумасшедшая! Нет! Я не помешана! Я знаю, я понимаю, что говорю и что хочу сказать! О, я отомщу! Ко мне! Сюда! Помогите!

— Вы поняли меня? — сказал Меси Барнету. — Пусть теперь она говорит что угодно. Холодный душ доктора Коули поможет ей прийти в себя.

Он позвонил.

— Заложите экипаж, — приказал он. — Пусть два самых сильных лакея поедут с мистером Барнетом проводить мою бедную дочь в лечебницу!

Она ползала… она валялась на полу…

Лакеи вошли.

Бам взял Марию за руку.

Она отчаянно вырывалась, кричала, угрожала, проклинала… Бам грубо схватил ее. Она ногтями царапала ему лицо, а он так сильно сжимал ее, что чуть не задушил.

Карета ожидала во дворе. Бам бросил несчастную в глубину кареты и сел рядом. Против них — два лакея, готовые в случае надобности помочь ему.

Кучер ударил по лошадям. Как только они проехали ворота, Мария резким движением вырвалась из рук Бама и, разбив стекло кулаком, закричала:

— Помогите! Я не помешана! Это подлость!

Полисмен, услышав эти отчаянные крики, схватил лошадей под уздцы и остановил их. Потом, узнав карету Меси, подошел к дверцам.

Бам вынул из кармана свидетельство доктора Биллингтона и предъявил его полисмену.