— Можем ко мне поехать, — снова влез Витя. — Вместе не поспим.
И как бы они ни улыбались, спрятать обеспокоенные прощальные взгляды не сумели. Понимая причины их поведения, я не хотела чувствовать себя еще большей стервой хотя бы в этом мире при старых знакомых, поэтому отвернулась и побрела к машине. Женя поравнялся со мной и спросил:
— Обуешься?
Отвечать не хотелось настолько, что я поежилась и продолжила молча идти вперед. Да и что ответить ему? Короткий отказ прозвучит слишком грубо, а объяснять, что туфли на высоком каблуке, которые я свободно носила этим вечером, резко стали опасными для здоровья, показалось непосильной задачей. К тому же мысленно я тянулась к совершенно другим вопросам, и они вытесняли окружающую реальность. Что мы наделали? Что случилось с Кейелом? Он предал своего духа, и это уничтожило Фадрагос? А может, я была права: Повелители выпроводили меня, и теперь Кейел будет заново искать своего настоящего врага. Или… Эти «или», «может», «наверное» кружили голову, раздражали, мешали осознать самое важное — я все разрушила. Думаю, только благодаря этому, я не металась в истерике, а послушно села в машину, позволяя Жене закрыть за мной дверь.
В нос ударил сладкий запах ароматизатора, тепло окутало тело. Я невольно разглядывала салон так жадно, будто видела автомобиль впервые в жизни, и ничего не могла с собой поделать. Комфорт. Тот самый комфорт, которого мне так не хватало в самом начале моего пути в Фадрагосе… С учетом, что Светка уже записывала меня к категории спятивших, то для собственного благополучия необходимо было взять себя в руки и сделать вид, что я… Что? Не вернулась из будущего? Не вернулась из другого мира, в очередной раз уничтожив реальность и изменив судьбы тех, кто жил со мной бок о бок? Если даже заикнусь сейчас об этом, то меня точно отправят в больницу на обследование и, вполне возможно, когда воспоминания начнут притупляться, а с моей головой поработают специалисты, я сама поверю в то, что все выдумала. Но что бы меня ни ждало в будущем, о Кейеле нельзя забыть. Он не выдумка, черт возьми! Я прижала стиснутый кулак к груди, вспоминая, как билось его сердце. Оно билось под моей ладонью! Билось…
Дверь с водительской стороны открылась, и Женя протиснулся на сиденье. Пока он устраивался удобнее, я рассматривала его. Совсем не постороннего мне человека, в какой-то степени очень даже родного. Вот он подносит руку к лицу, и я точно знаю, что последует дальше: большим пальцем он пару раз мазнул по кончику аккуратного носа и небрежно тряхнул рукой так, чтобы тихо звякнули часы на запястье. Привычка. Одна из множества привычек, к которым давно привыкла и я. Наверное, мне должно быть стыдно перед ним, но… В порядке ли Кейел? Что с ним сейчас происходит?
Женя, вставив ключ в замок зажигания, перехватил мой пристальный взгляд и замер.
— Что такое? — встревоженно спросил он.
— Поведешь выпившим? — быстро нашлась я с ответом и заняла себя ремнем безопасности. Надо вести себя естественно и непринужденно настолько, насколько это вообще возможно.
Женя молчал и не двигался, чем сильно нервировал. Спустя несколько секунд с шумным выдохом откинулся на спинку сиденья, потупил немного и наконец раздраженно завел авто. Разглядывая дорогу позади и медленно выезжая, принялся отвечать, но звучало это так, словно он отчитывал меня, а заодно отчитывался сам:
— Неделю ты жаловалась мне, что тебе все надоели. Хотела ничего не делать, но при этом не сидеть на месте. Весь вчерашний день мы выбирали занятие на сегодняшний вечер. И это была твоя идея проспать выходной, чтобы потом всю ночь кататься по городу. Я только вчера с самолета слез, Ань. Мне тоже хотелось расслабиться, отдохнуть, а вместо этого — безалкогольное пиво и компания твоих возможных будущих коллег! Прости меня, Ань, но, серьезно, их наглость бесит. Проще Светку вытерпеть. А тем временем послезавтра снова улетаю… Ты же знаешь, что эти чертовы бильярдные столы никто, кроме меня, не выберет! У нас с Витьком аврал, и мы не можем по любому поводу нанимать менеджеров и консультантов.
Я вцепилась в ремень безопасности и вжалась в сиденье, внимательно ловя каждое слово и стараясь разобраться, в какое время я вернулась и от чего во взаимоотношениях с окружающими могу отталкиваться. Важна любая мелочь.
Женя продолжал:
— Им лишь бы деньги тянуть, а толку ноль. Я быстрее сам во всех нюансах разберусь. — Остановился на светофоре и нетерпеливо забарабанил пальцами по рулю. — Я выматываюсь, а тут еще с тобой хрен пойми, что творится. То отцу что-то доказать пытаешься, то в обмороки падаешь от переутомления. А сейчас это просто… — Сквозь зубы втянул воздух, явно сдерживая ругательства.
Я поерзала, разглядывая освещенную дорогу, и произнесла коротко:
— Извини, — получилось неуверенно.
Женя с подозрением покосился на меня, но загорелся зеленый свет. Ясно — извиняться надо как можно меньше.
— Я не обвиняю тебя, — теперь, кажется, извинялся он. — Но ты меня напугала. Не знаю, что и думать. Прокручиваю в голове раз за разом, и ни хрена не понимаю. Что там произошло, Ань? Ты сказала, что хочешь еще мохито, и пока я узнавал у остальных, надо ли что-то, вы со Светой уже обсуждали какую-то бабскую чепуху. Несколько секунд — и вот ты уже ревешь. Твою мать, да я до сих пор не знаю, что думать!
Он свернул к автобусной остановке, включил аварийку и, глубоко дыша, уставился на дорогу. Я замерла, ожидая развития событий. Как мне вести себя? То, что я устроила в клубе, и впрямь перепугало бы кого угодно, и я сомневаюсь, что могу сейчас придумать толковую отговорку.
— Признайся, это все Краснова? — тихо спросил он, стискивая руль до скрипа. Желваки под неоновым светом рекламного щита заиграли на худощавом лице.