– Ничуть, – усмехнулся я. Я ведь сам много лет жил на «Советской» улице и знаю как себя вести. А ты я смотрю, тоже нашла выход из положения.

– А что делать? – встряхнула слипшимися кудряшками девушка. Заткнула слив в раковине платком, развела холодной водой кипяток и решила помыть хотя бы голову.

– Это ещё что, – подбодрил я её, – однажды в городе Шклове я едва не утонул прямо в привокзальном туалете!

– Не может этого быть! – глаза Сандрин от ужаса даже расширились

– Ещё как может, – усмехнулся я, – но видимо Господь спас меня для каких-то более нужных дел. Впрочем, ладно, не буду тебе мешать. Как закончишь, приходи в соседний номер. Покормлю тебя походным ужином.

Через десять минут раздался стук в дверь, и на пороге номера появилась моя освежённая спутница. К этому времени я уже разложил на стоящем у окна столике свои нехитрые припасы. Банка рижских шпрот, коробочка с плавлеными сырками, порезанная на маленькие кусочки копчёная грудинка и сухое печенье. На горячее я запланировал чай из пакетиков, а в качестве аперитива была выставлена трёхсот пятидесяти граммовая фляжка коньяка, которую я удачно прикупил ещё в вагоне-ресторане. Увидев всё это великолепие, Сандрин радостно всплеснула руками и с размаху плюхнулась на протяжно застонавшую кровать.

– Ух, – совсем по-русски потёрла она ладонями, – наконец-то можно перекусить. А то я совсем уже упала и духом и телом!

– Отправляясь в путь, – назидательно поднял я палец, – всегда следует иметь с собой хотя бы небольшой запас продуктов. Особенно актуально это в такого рода заповедниках социализма, как Белоруссия. Здесь после шести вечера ты нигде не поменяешь нормальные деньги на местные «зайчики», а после восьми не купишь и куска хлеба!

– Почему местные деньги обозвали «зайчиками»? – весело захихикала Сандрин, перед этим храбро глотнув коньяку, который, упав на старые, ещё железнодорожные дрожжи, мигом привёл её в блаженное состояние. Право странное выбрали они название для денег!

– Это пошло оттого, – заботливо пододвинул я к ней аппетитный кусочек свинины, – что после того, как белорусы откололись от СССР, они напечатали свои денежные знаки мало того, что на ужасной бумаге, так ещё и украсили их изображениями разных зверюшек. И заяц там присутствовал как раз на самой ходовой купюре. То ли на рубле, то ли на пятёрке, точно не припомню.

Мы ещё некоторое время поговорили о том, как я попутешествовал по Белоруссии, и в какие попадал необычные ситуации, но скоро я заметил, что у Сандрин начали слипаться глаза. Проводив её до номера, я слегка прибрался у себя на столе и тоже рухнул в кровать. Она, как всегда, оказалась коротка, а каменной крепости подушка мешала пристроить голову без опасения окончательно вывихнуть себе к утру шею. Но наученный горьким опытом я всё же извернулся. Лёг наискосок, проклятую подушку затолкал в угол и, накрывшись жидким, будто арестантским покрывалом, быстро уснул.

И приснился мне странный сон. Будто нахожусь я на каком-то скромно освещённом круглом ринге и на руках у меня бойцовские перчатки. И что самое удивительное, напротив меня на каком-то камне сидит Сандрин, и тоже в аналогичных перчатках. Я силюсь что-то ей сказать, но почему-то не могу. Вместо меня говорит какой-то незнакомый, небритый целую вечность тип с полотенцем на голове, что делало его похожим на бедуина. Понятно, что это рефери, и он приказывает нам начинать схватку. Вскакиваю, принимаю боевую стойку и выдвигаюсь в сторону тоже изготовившейся к бою француженки.

И вот начинается бой, но очень скоро выясняется, что по-настоящему драться мы не можем, поскольку нас разделяет глубокая яма. Приходится не столько махать кулаками, сколько смотреть под ноги, чтобы не рухнуть вниз. Так мы кружили некоторое время, и тут рассерженный рефери в полотенце начал орать диким голосом, выкрикивая что-то вроде Туше! Туше! И я всё же решаюсь перепрыгнуть через препятствие. Отталкиваюсь, лечу прямо к Сандрин, и тут же, прямо на лету натыкаюсь на её выставленный в мою сторону кулак. Толчок…, удар носом о матрас…, падение в пропасть! Я испуганно распахнул глаза и сквозь плохо прикрытое окно услышал, как в соседнем дворе яростно голосит петух.

– Ох, чёрт, – потянулся я, – вот что значит пить крепкие напитки на ночь глядя! Хорошо ещё, что баклажка была маленькой. Иначе вообще невесть какой ужас мог бы присниться. А так… только небольшая драка.

Часы показывали половину десятого, и было понятно, что мы проспали всё на свете. Откинув в сторону скомканное покрывало, я вскочил и зашлёпал босыми ногами в ванную комнату. Холодная вода живо привела меня в чувство и даже разбудила дремлющего в животе «червячка». В дверь осторожно поскреблись.

– Прошу! – крикнул я, торопливо проверяя, застёгнута ли ширинка на штанах.

Вошла Сандрин, в отличие от меня полностью одетая, умытая и даже слегка накрашенная.

Увидев царящий вокруг разгром, она нерешительно остановилась у порога.

– Я сейчас, мигом! – приветственно помахал я ей ладошкой. Вот только придумаю, как бы побриться, и буду готов!

– У меня есть горячая вода, могу поделиться, – понимающе улыбнулась она. А то ты сейчас похож на нашего соседа месье Фронтиля. Тот тоже в понедельник никак не может сообразить в какую сторону идти к лифту. Вечно начинает колотиться в нашу дверь.