Её мельтешение неуловимо нервирует, поэтому Константин поднимается тоже и заступает ей дорогу.

— Мир, который лжет, который предаёт, манипулирует, мир, который лишь использует тебя и меня с самого детства, мир, который один раз обманом уже вынудил тебя пойти против меня — не заслуживает ни жалости, ни спасения.

— Но мы можем это изменить! Мы можем! И для этого совсем не обязательно уничтожать всех и вся!

О, какое дивное пламя плещется в её глазах! С каким восхитительным горением она верит в собственные слова! Безумно, безумно жаль разочаровывать её. Но если заблуждения мешают ей идти дальше, если мешают увидеть истинную суть вещей — он избавит её от них.

— Не пытайся исправить то, что не под силу исправить человеку. Не пытайся спасти старый умирающий мир. Строй вместе со мной новое будущее — таким, каким только пожелаешь. Мы будем новыми справедливыми богами.

— Справедливыми! — она всплёскивает руками. — Ты ведь с самого детства говорил мне, что будешь править справедливо! И всё это — та справедливость, которую ты способен был дать Тир-Фради?

— Это всё для нас! Как же ты не можешь этого понять?! 

— Да очнись же, Константин! Ты никогда не был таким!

— И не был совершенно напрасно. Что у тебя с лицом, моя дорогая? Почему ты смотришь на меня как на чужого? Будто… — к горлу внезапным толчком подкатывает ледяной ком. — Будто совсем не любишь меня…

Анна судорожно выдыхает, к бледным щекам на мгновение приливает краска.

—Ты — это всё, что у меня есть. И я на всё готова ради тебя. Но только ради тебя, а не торжества твоей внутренней тьмы. Это часть тебя, но не ты сам. Часть, которая никогда не была главенствующей в том человеке, который всегда будет для меня самым близким на свете.

— Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо, — Константин улыбается. — Ты не знаешь меня всего. Я хочу, чтобы знала. Позволь мне доказать, что я больше не тот, кто нуждался в твоей защите. Что теперь я сам могу защитить нас обоих.

Анна зябко обхватывает себя руками.

— Ты говорил, что у тебя есть вечность на то, чтобы исправить что угодно…

 — У нас. Это будет наша вечность.

— Пусть так. Но ты не боишься разрушить что-то важное? Сломать то, что уже не сумеешь исправить?

— Что например?

— Себя.

Константин легкомысленно фыркает:

— Что за глупости?