— К нему. Ты мне отвратен, самозванец. Но Винбарр внутри тебя. Он нужен мне.

— Ещё никогда неприличное предложение не звучало настолько пугающе, — невольно вырвавшийся смешок выходит несколько нервным: угрюмая и решительная Кера выглядит грознее ульга, защищающего своё логово. — Заинтригован. Но вынужден снова отказать. Иди, воительница. И не следи за мной больше.

Решимость на лице Керы вмиг сменяется горестным отчаяньем. Однако же повторять дважды, что удивительно, не приходится: не проходит и пары минут, как она исчезает на лесной тропе, затерявшись среди листвы.

И лишь когда стихает последний шорох её шагов, Константин слышит короткое:

«Почему?»

— Почему что?

«Почему отпустил её?»

— А что я, по-твоему, должен был сделать? Сбросить её со скалы? Оторвать голову? Отшлёпать? Нет уж, с ней разбирайся сам, если когда-нибудь сможешь. Я тут не помощник.

«Ты мог воспользоваться».

— Чем?

«Ею. Она пришла сама. Она наивна. Она поверила бы, если бы ты прикинулся мной. Ты мог воспользоваться».

— Мне это не нужно.

Винбарр оскорбительно фыркает.

— Мне это не нужно от неё, — раздражённо поправляет Константин.

Верховный Король молчит. Проходит много часов, прежде чем он начинает говорить снова. И в словах его отчего-то становится на малую толику меньше желчных пожеланий долгой и мучительной смерти и на малую толику больше — ответов.

— И всё же я не понимаю, — будет говорить в пустоту Константин, разглядывая размазанное пятно полускрытой облаками луны на ночном небе. — Ты говоришь, Мев — одна из старейших и мудрейших жриц. Как же она не смогла предвидеть, чем может обернуться ритуал?

Он не очень-то рассчитывает, что Винбарр рассыплется перед ним в подробных разъяснениях. Просто ему хочется поговорить. Поговорить, даже если ему никто не ответит. Он не привык так подолгу молчать.

«В одном только изгибе брови хранительницы больше мудрости, чем во всей твоей никчёмной жизни, щенок, — фыркает Винбарр. — Хранительница мудрости видит сны будущего о прошлом. Хранительница мудрости видит несказанные слова. Её память скрывает то, чему ещё только надлежит случиться. Её глаза видят то, что давно уже истлело и рассыпалось прахом. В том, что произошло, нет её ошибки. И твоей заслуги нет тем более».

— А чья тогда есть?

«Ты слеп как земляная крыса, никогда не казавшая носа из смрада подземных лабиринтов. Ты не умеешь глядеть не только вокруг, но и в самого себя».