– Пожалуйста, позвони ей. Пожалуйста, сделай это для меня, Фаррух, – сказал ему Джон Д.
Это было нетрудно. Доктор Дарувалла набрал номер телефона в бывшей своей квартире на Марин-драйв. Телефон звонил и звонил – он звонил так долго, что доктор уже готов был повесить трубку. Но затем ответила Нэнси. В голосе ее не было ни жизни, ни ожидания. Доктор поболтал с ней о том о сем, сделав вид, что позвонил просто так – из прихоти. Виджай еще не вернулся из криминального отдела полицейского управления, сказала ему Нэнси. Они поужинают в клубе «Дакворт», но чуть позже обычного. Она знала, что был еще один взрыв, но не знала деталей.
– Как там закат? – спросил Фаррух.
– А, да… вроде как гаснет, – сказала Нэнси.
– Ладно, отпускаю вас к нему! – сказал он ей слишком сердечно.
Затем позвонил Джону Д. и сообщил, что она определенно была на балконе; Фаррух повторил замечание Нэнси насчет заката – «вроде как гаснет». Бывший Инспектор Дхар продолжал повторять эти три слова – он упражнялся с этой фразой, пока доктор Дарувалла не заверил его, что он попал – что он произносит ее именно так, как сказала Нэнси. Он действительно хороший актер, подумал бывший сценарист; на него произвело впечатление, насколько точно Джон Д. воспроизвел безжизненность в голосе Нэнси.
– Вроде как гаснет, – продолжал Джон Д. – Как тебе?
– Именно так – ты схватил, – сказал Фаррух.
– Вроде как гаснет, – повторил Джон Д. – Так лучше?
– Да, прекрасно, – сказал доктор Дарувалла.
– Вроде как гаснет, – сказал актер.
– Прекрати, – сказал экс-сценарист.
Разрешено пользоваться лифтом
Как бывший приглашенный председатель комитета по членству, доктор Дарувалла знал правила клуба «Дакворт»; двадцатидвухлетний список ожидания претендентов на членство был незыблем. Смерть даквортианца, например инсульт мистера Догара с фатальным исходом, последовавший за новостями о том, что вторая миссис Догар была избита до смерти охранниками, не обязательно вела к ускорению процесса приема в члены клуба. Комитет по членству никогда не опускался до такой низости, чтобы связывать смерть товарища по клубу с проблемой освобождающегося места. Даже смерть мистера Дуа не «освободила места» для нового члена. И мистера Дуа очень не хватало; о его глухоте на одно ухо ходили легенды – как можно было забыть травму, полученную им во время игры в теннис, этот бессмысленный удар, нанесенный ракеткой, которую швырнул в него его партнер (совершивший на подаче двойную ошибку). Бедный мистер Дуа наконец умер, глухим на оба уха; но из этого не вышло ни одного нового членства.
Однако Фаррух знал, что даже правила клуба «Дакворт» не защищены от одной любопытнейшей лазейки. Они гласили, что если даквортианец отказывался от членства в клубе «Дакворт», то его место мог занять новый член, – данное правило действовало только в отношении живых даквортианцев; в таком случае новое членство обходилось без обычной процедуры выдвижения кандидатов в члены, без самих выборов и двадцатидвухлетнего листа ожидания. Если бы этим исключением из правила злоупотребляли, оно наверняка подверглось бы критике и устранению, но даквортианцы не отказывались от своего членства. Даже когда они уезжали из Бомбея, они продолжали платить взносы и сохранять свое членство; даквортианцы оставались даквортианцами навсегда.
Через три года после того, как доктор Дарувалла уехал из Индии – «навсегда», если только этому можно было верить, – он все еще честно выплачивал свои взносы клубу «Дакворт»; даже в Торонто доктор читал ежемесячный информационный бюллетень клуба. Но Джон Д. совершил неожиданную, неслыханную, недаквортианскую вещь – он отказался от членства. Заместитель комиссара Пател был «спонтанно принят» вместо Инспектора Дхара. Джон Д. был заменен настоящим полицейским, который (тут все согласились) отличился в «общественном лидерстве». Если и были возражения против большой белокурой жены, всюду сопровождавшей уважаемого сыщика, эти возражения никогда не были слишком очевидными, хотя мистер Сетна так и не забыл опушенный пупок Нэнси и тот день, когда она встала на стул и потянулась к механизму потолочного вентилятора, – не говоря уже о той ночи, когда она танцевала с Дхаром и покинула клуб в слезах, или когда на следующий день она в гневе вышла из клуба в сопровождении карлика, водителя Дхара.
Доктор Дарувалла узнал, что детектив Пател и Нэнси были спорным пополнением клуба «Дакворт». Но старый клуб, по убеждению доктора, был всего лишь еще одним оазисом – местом, где Нэнси могла побыть самой собой и где заместитель комиссара мог немного отдохнуть от своих профессиональных обязанностей. Так Фаррух предпочитал думать о Пателах – отдыхающих в Дамском саду, наблюдающих за жизнью, которая течет медленнее, чем жизнь, которую они прожили. Они заслужили передышку, разве нет? И хотя прошло уже три года, бассейн наконец-то был отремонтирован; в самые жаркие месяцы, до муссонов, он бы вполне подошел Нэнси.
Никогда ни слова не было сказано о том, что Джон Д. сыграл роль благодетеля Патела или отчасти ангела-хранителя Нэнси. Мало того что выход Джона Д. из клуба «Дакворт» обеспечил членство Пателу – это Джону Д. пришло в голову, что вид с балкона квартиры Дарувалла в чем-то поможет Нэнси. Не выясняя мотивов доктора, Пател перебрался в квартиру на Марин-драйв – под предлогом того, чтобы присматривать за престарелыми слугами.
В одном из нескольких безупречно напечатанных на машинке писем заместитель комиссара Пател сообщил доктору Дарувалле, что хотя оскорбительная надпись на лифте больше не появилась, после того как ее украли во
Что касается продолжающихся случаев нарушения покоя жильцов собаками первого этажа, то это всегда происходило в нечестивый час раннего утра. Жители первого этажа утверждали, что собак специально заставлял лаять жуткого вида карлик-таксист, бывший «шофер» доктора Даруваллы и отставного Инспектора Дхара, – но детектив Пател был склонен возлагать вину на разных нищих бродяг с Чоупатти-Бич. Даже после того, как в двери фойе врезали новый замок, собаки иногда сходили с ума, и жители первого этажа настаивали на том, что карлик получил возможность незаконно проникать в вестибюль; некоторые утверждали, что видели, как уезжает белый облезлый «амбассадор». Но эти обвинения были опровергнуты заместителем комиссара, поскольку собаки первого этажа лаяли в мае 1993 года – более чем через месяц после взрывов в Бомбее, в результате которых погибло более двухсот человек, а среди них и Вайнод.