Я проехал мимо него, мимо «Кадиллака», переде­ланного под его вес и габариты, и припарковал «Боль­шого пса» за дубом, подальше от чужих глаз. Я не ви­делся с Оззи несколько месяцев, с тех самых пор, как он забрал меня из аббатства Святого Варфоломея в Сьерра-Неваде. Там я некоторое время прожил в го­стевом домике, надеясь обрести мир и покой среди мо­нахов, но лишь познал новую сторону тьмы.

Как писатель Оззи выступал в роли моего настав­ ника. Как человек — в роли моего приемного отца, в котором я так часто нуждался. Мой настоящий отец понятия не имел, как справиться со своим отцовством, да и никогда не выражал особого желания.

— Дорогой Одд! — Оззи заключил меня в медве­жьи объятия. — Когда мы виделись в последний раз, у меня появились опасения, что ты теряешь в весе, а теперь в этом не осталось никаких сомнений. Ты тень прежнего себя.

— Ничего подобного, сэр. Я вешу столько же, сколько прежде. Может, я кажусь вам меньше, пото­му что вы сами увеличились в размерах?

— Я подтянутый мужчина весом в четыреста трид­цать пять фунтов. А если буду придерживаться диеты, то к сентябрю надеюсь добрать до четырехсот пятиде­сяти.

— Я за вас беспокоюсь, — сказал я.

— Для такого нежного возраста, как твой, ты слишком много беспокоишься. Если ожирение — са­мое страшное, о чем нам следует беспокоиться, был бы идеальным. Но, наверное, ты заметил, что все обстоит несколько иначе.

— Да, сэр. Заметил.

В ведерке со льдом ждали своего часа пакет апель­синового сока и два пакета шоколадного молока. Еще Оззи привез два больших термоса с кофе. Он предло­жил налить мне чего-нибудь, и я выбрал черный кофе.

Кружка была большой и толстостенной, с надпи­сью «Пико Мундо гриль» и логотипом закусочной, в которой я когда-то работал. Я рассудил, что она сим­волизировала не только радость от моего возвраще­ния, но и ненавязчивый совет вернуться к старой ра­боте, пустить корни и прекратить блуждать в поисках тех вещей, что может дать только родной дом.

Подняв глаза, я увидел, что Оззи пристально на­блюдает за тем, как я разглядываю кружку.

— Твое место здесь, Одди, — сказал он. — Рядом с теми, кто любит тебя больше всего на свете.

— Сэр, с нашей последней встречи вы не только набрали вес, но и превратились в медиума.

— Не нужно быть медиумом, чтобы понять, что у тебя на уме, Одди. Несмотря на твои заморочки, у тебя все на лице написано.

— Буду считать, что это комплимент.

— Это и был комплимент. — Оззи взял высокий стакан с шоколадным молоком, с наслаждением сде­лал два больших глотка, поставил его обратно и про­мокнул накладные усы бумажной салфеткой. — Когда ты позвонил, то говорил такими же загадками, как герои моих романов. С такой сдержанностью, словно использовал шифр. Почему нельзя было позавтракать у меня на кухне?

— Не хотел подвергать вас опасности, сэр. Вы уверены, что по дороге сюда за вами не следили?

Оззи вздохнул.

— Если бы за мной следили, мой дорогой мальчик, меня бы здесь не было. В какие неприятности ты вля­пался на сей раз?

— Все те же, сэр. Сектанты, наподобие тех, что устроили стрельбу в торговом центре.