Амарант.

Между спасением похищенных детей в Неваде и возвращением в Пико Мундо я два месяца прожил с Аннамарией в уютном трехспальном коттедже на побережье. В том самом доме, в конце мая, в ночь перед тем, как я отправился на «Большом псе» через Мохаве, мне приснился сон об амаранте.

Аннамарию я встретил в конце января на пирсе в городке Магик Бич, располагавшемся выше по побережью. Мы стали друзьями, но не любовниками. Однако не просто друзьями, ибо она, как, впрочем, и я, была большим, чем казалась.

Четыре месяца нашего знакомства она оставалась на восьмом месяце беременности. По ее словам, это продолжалось не восемь месяцев, а гораздо дольше и будет продолжаться впредь. Она никогда не рассказывала об отце ребенка и, похоже, вовсе не волновалась о будущем.

Многое из того, что она говорила, казалось бессмыслицей, но я ей доверял. Она окутала себя покровом тайны и преследовала цель, которую я не мог постичь, но никогда не лгала, никогда не предавала и излучала сострадание так же, как солнце излучает свет.

Не великая красавица, но и не простушка: безупречная кожа, большие темные глаза и длинные темные волосы. Она всегда ходила в кедах, брюках цвета хаки на резинке и мешковатых свитерах. Несмотря на огромный живот, она казалась миниатюрной и все время выглядела как беспризорный ребенок, хоть и заявляла, что ей восемнадцать.

Она иногда называла меня «молодой человек». Я был на четыре года старше Аннамарии, но эта ее привычка тоже казалась правильной.

Я знал ее всего пару часов, когда она сказала, что у нее есть враги, которые, если представится возможность, убьют ее саму и ее нерожденного ребенка. Она спросила, умру ли я за нее, и я, к собственному удивлению, ответил «да».

Хоть она и притворялась, что я ее доблестный защитник, ей приходилось вытаскивать меня из неприятных ситуаций гораздо чаще, чем мне ее.

В ночь, когда мне приснился сон об амаранте, я, Аннамария и девятилетний мальчишка по имени Тим спали в отдельных комнатах в коттедже. Золотистый ретривер Рафаэль делил постель с мальчиком. Тима мы спасли тремя месяцами раньше при ужасных обстоятельствах, и теперь другой семьи у него не было. Я писал об этом в седьмом томе своих мемуаров и не стану повторяться в восьмом.

В греческой мифологии амарант считался неувядающим цветком, целую вечность остающимся на пике красоты. Однако сон начался не с цветка.

Из мирного сновидения меня затянуло в хаос и какофонию кошмара. Вокруг слышались крики. Во многих голосах сквозил ужас, но не меньше половины из них были преисполнены ликования, и это беспокоило сильнее, чем испуганные вопли. В ткань человеческих голосов вплетались и другие гротескные звуки: урчание, улюлюканье и завывание, рев, визжание и лязг. Множество разноцветных огней дрожало и вращалось вокруг, но не давало света. Перед глазами, затуманивая зрение, мелькали красные, желтые и синие полосы. Я не мог понять даже то немногое, что видел: гигантское каменное колесо высотой в три-четыре этажа с ужасающей скоростью катилось прямиком на меня; лица раздувались, словно готовые лопнуть воздушные шары, а потом сморщивались, будто из них выкачали воздух; сотни рук одновременно хватали меня и отбрасывали в сторону…