После смерти ее дух на несколько дней задержался по эту сторону завесы. Моя скорбь была такой сильной, такой горькой, что я оказался не в состоянии ее выносить и некоторое время отрицал истинное положение вещей. Для меня призраки выглядят так же, как живые люди. Они не полупрозрачные. И не светятся от сверхъестественной энергии. Если я до них дотрагиваюсь, они материальны. Однако они не разговаривают, и молчание Сторми должно было сразу подсказать мне, что ее дух покинул тело, а передо мной стоит сущность девушки, которую я любил, ее прекрасная душа, но не сама девушка, целая и невредимая. Мое отрицание граничило с сумасшествием: я воображал наши разговоры, готовил еду, которую она не могла съесть, наливал вино, которое она не могла выпить, планировал свадьбу, которая никогда не могла состояться. Отчаянной тоской я много дней удерживал Сторми в этом мире, хотя она давно должна была перейти в следующий.
И теперь, сидя на полу за прилавком кафе-мороженого, я заговорил с ней, не беспокоясь о том, что мой паранормальный дар затянет ее обратно в этот многострадальный мир. Те, кто перешел в следующую жизнь, не возвращаются. Даже сила любви, какую бы глубокую любовь ни испытывал мужчина к женщине, не преодолеет преграду между нами.
— Уже недолго, — тихонько произнес я.
Мне чудилось, что она слышит мои слова, даже находясь в другом мире. Это может показаться вам странным, но со мной случались и более странные вещи. Когда лицом к лицу сталкиваешься с Шестиглазом, демоном с телом человека и головой быка, начинаешь шире смотреть на вещи относительно того, что возможно, а что нет.
К тому же у меня нет другого выбора, кроме как верить, что все наши жизни связаны. Только в этом случае исполнится данное нам со Сторми обещание.
Шесть лет назад, когда нам было по шестнадцать, мы отправились на ежегодную окружную ярмарку. В дальнем конце шатра стояла машина с предсказаниями. Мы бросили в нее четвертак и спросили, будет ли наш брак долгим и счастливым. Более обнадеживающей карточки и не представить: «Вам суждено навеки быть вместе».
Эта карточка висела в рамке под стеклом над кроватью Сторми, пока та была жива. Теперь я носил ее в бумажнике.
— Уже недолго, — снова прошептал я.
Я не верю, что можно представить любимый запах, вспомнить аромат так ясно, как некоторые мысленно слышат мелодии или видят места, в которых побывали давным-давно. И тем не менее, сидя в темном кафе, я уловил запах персикового шампуня Сторми. После смены в «Пико Мундо гриль» мои волосы пахли жиром и жареным луком, и она иногда давала мне этот шампунь. Мне так и не удалось найти нужную марку, и я не пользовался им уже много месяцев.
— Они идут в Пико Мундо. Еще больше сектантов. Вдохновленные теми, кто… убил тебя. Их больше не устраивают тихие ритуалы и человеческие жертвоприношения на тайных алтарях. То, что случилось здесь, навело их на мысли о более захватывающем способе… отправлять свою веру. По правде говоря, мне кажется, они уже в городе.
Как только я произнес эти слова, вдалеке послышался смех, а потом по торговому центру разнеслись голоса.
Я начал было подниматься на ноги, но лик тьмы залился румянцем света, и я остался под прилавком.
Незнакомцы вошли в бывшее кафе-мороженое, и голоса резко зазвучали громче. Если никто из них не хранил молчание, новоприбывших было трое: женщина и двое мужчин.
Опасаясь, что они решат заглянуть за прилавок или пройтись до его конца и посветить фонариками в зоне обслуживания, я юркнул в углубление, которое раньше занимал то ли холодильник, то ли какое-то другое кухонное оборудование. Паутина облепила мое лицо, подобно вуали, и защекотала ноздри, подстрекая чихнуть.
Пока я избавлялся от паутины и воображал себе ядовитых пауков, женщина спросила:
— Сколько убитых, Вольфганг? Именно здесь?
Голос у Вольфганга был хриплым. Вероятно, он выкурил бессчетное число сигарет и выпил немало неразбавленного, обжигающего горло виски.
— Четверо, в том числе беременная женщина.
Мне пришло в голову, что им наверняка бросились в глаза оставленные инструменты у двери, через которую я вломился. Впрочем, они, судя по всему, никого не искали, а стало быть, попали в торговый центр другим путем.
У второго мужчины голос был тихим, от природы мелодичным, но слишком медоточивым, словно его хозяин так навострился в обмане, что, даже находясь в компании ближайших товарищей и говоря от чистого сердца, не мог подстроить тон под ситуацию.