Отвратительно.

Даже не могу сосчитать, сколько раз я открывала эту входную дверь, бледная от стыда, пахнущая грехами прошлой ночи. Каждый раз, когда мы оказывались в Зарлоре, мы останавливались здесь; напивались до беспамятства внизу, а потом поднимались наверх, чтобы заняться вещами, о которых я не хочу думать, будучи трезвой. Сэйя говорила мне, что это нормально, когда у тебя есть бывший любовник, к которому ты продолжаешь возвращаться, но когда твой бывший любовник – Венсен, начинаешь задумываться о том, в каком же ты отчаянии.

Окна приобрели бурый оттенок ввиду очевидного отсутствия уборки, в такие моменты я благодарна, что у меня только частично эльфийский слух благодаря моему ожерелью, поскольку я едва способна расслышать отчетливый звук ударов о спинку кровати и показные женские стоны.

Прошу, только не говорите мне, что это Венсен.

– Откуда ты знаешь, что он здесь? – из размышлений меня вырывает голос Гидеона. Его голос – искра, разжигающая мой гнев. Мне нужно зайти в эту гостиницу, более того, встретиться с Венсеном, и, вдобавок ко всему, со мной магически связана тень.

– Потому что он придурок, который не встает с постели до обеда, – ворчу я, направляясь к зеленой двери. Я подумываю попросить его остаться снаружи, но быстро отказываюсь от этой идеи; если я проклята застать Венсена в компрометирующем положении, то и Гидеон тоже.

В таверне витает запах плесени и телесных выделений, и у меня срабатывает рвотный рефлекс.

– Дэкс, – голос из-за стойки разносится по таверне.

Она привыкла видеть, как я ухожу ранним утром, а не прихожу в середине дня. Мои глаза встречаются через всю таверну с ее глазами, синева океана резко выделяется на фоне ее переливчатой кожи. Я могу лишь разглядеть тонкие белые линии чешуек, которые так и не выстроились должным образом. Она говорила, что ее мать – эльфийка и именно поэтому она выбрала жизнь на суше, а не с нимфами в море.

Она округляет глаза по мере того, как ее взгляд опускается к моему животу, и, несмотря на застывшее на ее лице разочарование, все, о чем я могу думать, – это о том, что она слишком красива для этого места. Может быть, мне стоит просто отдать ей все монеты той женщины, чтобы у нее наконец-то набралось достаточно денег, чтобы уехать из Зарлора.

– Что бы ты ни думала, он не от него, – говорю я слишком поспешно, надеясь, что огромное количество коричневой мебели и стены в комнате отвлекут от жара, приливающего к моим щекам. – Он ненастоящий, – шепчу я, подмигивая ей.

– Хорошо, потому что, если бы виновником оказался Венсен, я бы врезала ему как следует. – Произнося это, она ухмыляется, кивая на мой живот, но что-то подсказывает мне: она не шутит.

От ее теплого смеха у меня в животе вспыхивают звезды. Я бы все отдала, чтобы прислониться к ней и почувствовать, как она трепещет. Илрин наполняет это место радостью – радостью, которая, кажется, предназначена лишь для меня.

Я знаю в глубине души, что никогда бы не простила себе, если бы втянула Илрин в свои неприятности. Она считает, что я дочь торговца, который перемещается из королевства в королевство, пытаясь найти лучшие товары. Я, разумеется, не собираюсь рассказывать ей, что на самом деле мой отец – король.

В одно мгновение смех стихает, и мягкая чешуя на ее шее твердеет, когда в мою сторону направляется струя воды. Теплая рука хватает меня за предплечье, уводя с линии прицела и огревая ничего не подозревающего посетителя по затылку. Я резко вскидываю голову и замечаю, что Гидеон испепеляет взглядом Илрин так, словно готов объявить войну.

– Вы не оплатили свой счет, – рявкает Илрин гортанным и убийственно опасным голосом кому-то позади меня, в то время как запястье посетителя сковывает вода, когда он пытается проскользнуть мимо и выскочить за дверь. Ее голос далеко не так силен, как голос Гидеона, но каким-то образом он точно так же поднимает уровень адреналина в моей крови.

Мужчина бормочет что-то нечленораздельное, и при взмахе ее свободной руки воздух наполняется звоном монет, падающих на случайный столик, и вода рассеивается. Мне кажется, я могу разобрать его слова вплоть до «сдачу оставь себе», но я не уверена.

Мужчина переступает порог, и на лице Илрин снова расцветает теплая улыбка. Боги, мне следовало отправиться домой с ней, пусть даже всего на одно жалкое утро. Несмотря на ее шелковистую, гладкую кожу, ее точеный подбородок говорит мне о том, что все, что она делает, вошло бы в историю.

И снова еще одно сожаление, связанное с этой гостиницей, – по какой-то неизвестной причине я забиралась под простыни с Венсеном. Раньше мне никогда не нравились косые взгляды, которые она посылала в его сторону, но теперь я живу ради них.

– Я не доверяю ее меткости. Пойдем, пока она снова не промахнулась, – говорит Гидеон с оттенком раздражения, причину которого я не могу понять.