Пророк жил один. Его жены занимали две обветшалые хижины позади главного дома, однако сам он любил уединение; мало кто видел его жилище изнутри.

Я поднялась по ступенькам, молясь про себя, чтобы старое дерево не вздумало скрипнуть. Обхватила запястьями круглую дверную ручку и провернула ее, локтем упираясь в косяк. Щелкнул замок. Дверь медленно отворилась.

Я легко переступила порог первой комнаты. В камине теплился огонь, отбрасывая немного света, в котором можно было увидеть гигантское темное пятно на деревянном полу. Моя кровь. Я перевела взгляд на камин. На полке прямо под божественным Свитком Спасения, прибитым к бревенчатой стене, лежали белые косточки, скрепленные петлями из золотой проволоки. Изящные, словно украшения.

Это было мне наградой – видеть свои руки с чуть загнутыми, будто для игры на пианино, пальцами. Мало кому доводилось узреть собственные кости вне тела. Я зажала руки культями и сунула в карманы штанов.

Раздался хрип. С того места, где я стояла, была видна еще одна комната, спальня. Пророк сидел в разобранной кровати. Судя по опухшему лицу, только что проснулся.

Увидел меня. Вытаращил глаза.

Я почти бесшумно переступила ботинками по холодному полу. Из груди Пророка тяжело, с громким испуганным свистом вырвался воздух. С одежды, оттаявшей в тепле, шумно закапала вода.

Мой голос прозвучал как гром посреди ясного неба.

– Думал, я умерла? – тихо спросила я.

Пророк задышал чаще, словно только что пробежал большую дистанцию, и вцепился бескровными костяшками пальцев в простыню. Я удивилась. Неужели боится меня? От этой мысли тряхнуло изнутри.

– Я тебя раскусила. Как ты врал нам. Как ты нас обратил…

– Я никого не обращал. Вас обратил Господь…

– Ты больной, – выплюнула я. – Маньяк!

– Когда дети Божьи проявляют непослушание, – забормотал Пророк, – а идолопоклонники и нечестивцы Его оскверняют – все они несут наказание от рук Божьих.

– От Божьих ли? – фыркнула я. – У Господа не было причин убивать Джуда. А у тебя – были.

– Это Он меня направляет, – пробормотал Пророк. Дышал он все чаще и чаще.

– Значит, руки ты мне отрубил по велению Бога?

Он потянулся к вороту мантии, словно тот его душил. Это не страх, поняла я вдруг. Что-то другое, не из-за меня. Пророк сунул окоченевшие пальцы под матрас и вытащил какой-то странный предмет. Частью из пластика, частью из металла. Я никак не могла понять, что это такое, пока он не поднес загадочную штуку к губам и не сдавил.

Потом еще раз и еще. Странная штуковина явно не работала как надо, потому что Пророк со скулящим визгливым стоном бросил ее на матрас. В следующий миг он упал с кровати, с болезненным шлепком ударился об пол и свернулся на земле калачиком. Его грудь судорожно сжималась при каждом вдохе.

В голове у меня медленно сложилась картинка.