Направляюсь в ванную, закрываю за собой дверь и совершаю привычные ритуалы умывания на ночь. Моя жизнь разлетелась на куски, но будь я проклята, если не воспользуюсь зубной нитью и не почищу зубы. Когда выхожу, Майкл уже лежит на своей стороне кровати. Подталкиваю Джорджию к середине, чтобы мне хватило места. Несколько часов лежу без сна. Сердце колотится, мысли бешено скачут. Это наша кровать, думаю я, и между нами — наш ребенок. Это наш дом, это мой муж, наш сын спит наверху. Что, в самом деле, изменилось? Все физические составляющие нашей жизни остались прежними, но теперь я в ней чужая. Когда больше не могу выносить звук его дыхания рядом, аккуратно подтыкаю одеяло вокруг Джорджии. Проскальзываю в детскую и сворачиваюсь калачиком в ее кровати с балдахином, натянув мягкое желтое одеяльце до самого подбородка.
На рассвете в комнату заходит Майкл.
— Можно я лягу рядом? — спрашивает он.
Я бесшумно перемещаюсь на край кровати, отодвинув в сторону коллекцию плюшевых животных, чтобы освободить для него место.
— Можно тебя обнять? — спрашивает он.
— Нет. Не трогай меня. И уходи, если не намереваешься рассказать мне правду.
— Это бесполезно, Лора. Тебе не нужны подробности.
— Не тебе решать, что мне нужно. Как долго это продолжалось? Правду, Майкл, пожалуйста, я умоляю тебя. Правду.
Наверное, это и есть безумие: у меня на руках все доказательства измены, а он продолжает отпираться.
— Это ничего не даст. Если я скажу тебе, что у меня был с ней секс, ты только об этом и будешь думать.
— В данный момент секс интересует меня меньше всего. Ты влюбился в нее! Мне нужно понять, как это произошло. Кажется, что я схожу с ума, копаясь в своих воспоминаниях о нашей совместной жизни. И я знаю,
— Не знаю. Несколько месяцев, — неуверенно отвечает он.
— Несколько месяцев? Хорошо, сейчас февраль. С Рождества? С Дня благодарения?
— Примерно с Дня благодарения.
— Значит, когда моя мама упала и оказалась в инвалидном кресле, а я в растрепанных чувствах за ней ухаживала, ты начал мне изменять? — недоверчиво уточняю.
— Наверное, так, — неохотно признается он.
— Значит, когда твоя мать умирала, я должна была о ней заботиться? А когда помощь понадобилась моей, ты был занят тем, что обхаживал другую женщину? Убирайся, сейчас же. С меня хватит, — говорю я, и к горлу подкатывает тошнота.
— Все кончено, Лора. Все кончено. Мы разорвали отношения на прошлой неделе. Я пытался понять, как рассказать тебе об этом, поэтому и обратился к психотерапевту — ты видела сообщения от него.
— Отношения? — выдавливаю я. — Ты сам-то себя слышишь?
— Но все кончено. И я хочу быть с тобой. Я люблю тебя. И я знаю это точно.