– Зачем тебе? Мы не будем это использовать. Об этом никто не должен знать.

– Но я хотя бы пожму ему руку, – усмехнулся агент, поднимаясь.

– Не заставляй меня снова прикидывать, кем бы тебя заменить. Это не смешно. Я надеялась, что наши разногласия улажены.

– Разногласия? О чем ты, Лида? Все замечательно! – Миша присел на подоконник. – Хорошая палата! Дорого обходится? – помолчал немного. Я посмотрела на темный силуэт на фоне окна и отвернулась. За плечами была работа с шестью полицейскими, расследующими происшествие в поместье Ласкара Младенова. Теперь о том, что в отдельной палате частной больницы с огнестрельными ранениями лежит россиянка, знали только мой лечащий врач и медицинская сестра. При выписке они забудут обо мне надежнее, чем дурной сон. – И потом, кем ты меня можешь заменить? – продолжал Миша тихо, чуть насмешливо, как всегда со злыми нотками в голосе. – Твой муженек не подпустит к тебе никого, кроме меня. Был повод убедиться, ни так ли?

Смысл сказанного укладывался в сознании медленно, пластами, взбаламучивая усталость. Я повернула голову к агенту.

– Что ты сказал?

Миша повел подбородком, будто желая посмотреть «что там, на улице», но передумал. Поднявшись, прошел к кушетке и остановился в ногах.

– Я говорю о том, что мы неплохо работаем вместе. Разве не так? Пока ты слушаешься меня, мы в плюсе. Даже в такое нелегкое время. Твое условие я так же выполняю. И я единственный, к кому Марк не ревнует. Так что не вижу причин для ссор, – он кивнул сам себе. – Когда ты планируешь ко мне вернуться в полном здравии и готовности?

– Не раньше, чем через месяц. Придумай что-нибудь, – я поморщилась от резкой боли. – Что угодно, кроме правды.

– Если бы я её знал… – мечтательно протянул агент. – Скажи же мне имя чувака, всадившего в тебя пол обоймы! Он еще жив? – засмеялся он, направляясь к двери.

Кажется, для ярости не должно быть сил.

– Жив! – крикнула я в закрывающуюся дверь. Умнее было бы промолчать…

Попытавшись расслабиться, я зажмурилась. Нашла кнопку вызова. Сестра прибежала так быстро, как если бы все деньги по счету упали бы в ее собственный карман.

– Сделайте обезболивание, пожалуйста, – попросила я. Это слово: anesthesia, я впервые вычитала в словаре здесь, в больнице и оно уже прочно вошло в обиход. Так удивительно было понять, каким смыслом может быть наполнено одно смутно знакомое, часто слышанное в прошлом слово. Каким облегчением. Как оно требуется. Как много значит. Анестезия…

Меньше, чем через полчаса я уже спала.

4. Июль 2009 г.

Нахождение в частной клинике требовало толстого кошелька. Но это не было проблемой. Выданная на год виза так же не выталкивала из комфортной палаты. Казалось, выпал шанс отдохнуть. Но я бы предпочла не отдыхать, в таком случае. Я привычно скучала по Марку, практически кожей ощущая его обиду, чуть ли не злость. Если бы он начал спорить, отправила бы я его домой насильно? Я была благодарна, что он не дал нам возможности это проверить. У Миши было столько забот, что волноваться об излишнем внимании не требовалось. Бабуля позвонила как-то неудачно на днях. Отнекавшись занятостью, я обещала перезвонить позже. А больше у меня никого не было. И я очень хотела, чтобы рядом оказалась Гриша. Иногда казалось, что вот сейчас она откроет дверь, спокойная и верная. Будет слушать, отвечать, посмеиваться, а потом скажет: сама решай. Но Гриши в этом мире больше не было. Надеюсь там, где сейчас мама, папа и моя байкерша, они подружатся. Миша не должен был это говорить. Мы оставили прошлое в прошлом. Он не должен был… поднимать это.

Я стояла у окна, представляя запах улицы. Прошло почти три недели. У меня никогда не было такого долгого «отпуска». Когда в дверь постучали, я не обратила внимания. Когда она открылась, закрылась, и не последовало вежливой реплики доктора или медицинской сестры, развернулась всем корпусом: просто обернуться я не могла.

– Ласкар? – я улыбнулась удивленно и приветливо.

– Здравствуй, Лида, – кивнул он без улыбки, но с усмешкой в голосе, – как виновник происшествия я позволил себе оплатить твои счета.