Когда утром 12 сентября 2001 года президент США Джордж Буш произносил эти слова, клубы дыма все еще поднимались над руинами, оставшимися от Всемирного торгового центра, а нация все еще находилась в состоянии оцепенения и шока. С каждой фотографией пропавшего без вести, с каждой историей о потере волна горя и боли поднималась и захлестывала всех с новой силой. Любая информация о террористах была ледяной каплей, с шипением падавшей на раскаленные докрасна угли ярости. В редкие моменты тишины, когда телевизор был выключен, мысли рассеянно блуждали по этому новому, незнакомому миру, воображение пыталось представить, какие еще ужасы могут нас ждать, а тело покрывалось холодным п
Сегодня, после стольких прошедших лет, можно хладнокровно оценить ужас перед терроризмом, охвативший Соединенные Штаты и остальной западный мир той осенью. И даже понять его.
Для большинства из нас случившееся 11 сентября 2001 года было чем-то настолько же невероятным и непостижимым, как появление на небосклоне второй Луны. Кто такой бен Ладен? Как он это сделал? За что? Мы абсолютно ничего не знали – полная противоположность состоянию привычной рутины, которое позволяет жителям Канарских островов спокойно спать на склонах вулкана. Единственное, что мы понимали: угроза кажется такой же огромной, как небоскребы, рухнувшие на наших глазах. «Значение сигнала» – это термин, который ученые, изучающие риск, применяют для описания степени, с которой какое-то событие способно информировать нас о будущих угрозах. Значение сигнала 9/11 не поддавалось измерению.
Огромное влияние оказал тот факт, что благодаря телевидению мы наблюдали за катастрофой словно через окно своей гостиной. Многие следили за развитием событий в режиме реального времени в прямом эфире. Это только увеличило шок. Происходящее было настолько неожиданным и ужасным, что не поддавалось осмыслению, хотя картинки врезались в нашу память, как кислота, разъедающая металл.
Для Внутреннего голоса эти воспоминания стали постоянной ссылкой. Достаточно было упомянуть слово «терроризм», и память моментально откликалась этими картинками. Внутренний голос, руководствуясь Правилом примера, немедленно делает вывод: высока вероятность, что это произойдет снова.
События 11 сентября вызвали колоссальный эмоциональный отклик: горе, ярость, страх. Даже для тех, кого эта трагедия не коснулась лично, эмоции этого и последующих дней были самыми сильными и тяжелыми из тех, что мы когда-либо испытывали. Для подсознания, которое настолько чувствительно, что даже малейшие изменения формулировки могут повлиять на восприятие угрозы, эти эмоции были словно рев сирены воздушной тревоги.
А потом последовали письма со спорами сибирской язвы. Через неделю после террористического акта через почту США были направлены пять писем со штампами Трентона, штат Нью-Джерси. Скорее всего, их бросили в почтовый ящик где-то неподалеку от Принстонского университета. Четыре письма были доставлены в редакции ABC, NBC, CBS и New York Post, а пятое – в редакцию National Enquirer. Внутри каждого письма находился порошок со спорами Bacillus anthracis, сибирской язвы, смертельно опасного микроорганизма, обычно обитающего в почве. Три недели спустя еще два подобных письма получили два сенатора-демократа. 22 человека были заражены, 11 из них оказались в тяжелом состоянии. Пятеро из зараженных умерли. «Смерть Америке. Смерть Израилю. Аллах велик!» – говорилось в сопроводительных записках.
Одна беда за другой, как гром среди ясного неба. Терроризм стал всеобщей навязчивой идеей. Как древние охотники, наблюдавшие за движением льва в высокой траве, мы не могли видеть, слышать, чувствовать ничего другого.
Согласно результатам опроса, проведенного Gallup в середине октября, 40% американцев были уверены, что еще несколько террористических актов «с высокой степенью вероятности» произойдут «в последующие несколько недель». Еще 45% сказали, что это «вероятно». И лишь немногие оптимисты думали, что это «не слишком вероятно» (10%) или «крайне маловероятно» (3%).
Кроме того, эту опасность воспринимали как личную. В октябре Gallup задал американцам вопрос: «Насколько вы обеспокоены тем, что вы или кто-то из членов вашей семьи может стать жертвами террористов?» Четверть опрошенных ответили: «Очень обеспокоены». Еще 35% сказали: «Обеспокоены в какой-то мере».
Это довольно интересный результат. Одно из когнитивных искажений, свойственных человеку, – это тенденция воспринимать себя в более позитивном свете, чем остальных. Это искажение проявляется и в восприятии риска, только в этом случае человек склонен преуменьшать в отношении себя риск. Так, если вы спросите молодую девушку, насколько опасно молодым девушкам гулять в одиночестве глубокой ночью по темному парку, вы получите один ответ. А если вы спросите, насколько опасно
Тем не менее человек привыкает ко всему. Прошел ноябрь, и не произошло ни одного нового теракта. Затем – декабрь. К следующей весне чувство всепоглощающего страха понемногу отступило. В апреле 2002 года в ходе очередного опроса только треть американцев сказали, что беспокоятся, что они или их близкие могут пострадать от террористов. В марте 52% сказали, что в течение следующих нескольких недель «весьма вероятно» или «в какой-то мере вероятно», что на территории США произойдет террористическая атака. Это резкое снижение по сравнению с 85% опрошенных, которые ответили так же пятью месяцами ранее.
С точки зрения психологии, спад обеспокоенности столь же понятен и прогнозируем, как и предшествовавший ему рост. Через восемь месяцев после террористических атак наши страхи не материализовались, мы узнали гораздо больше об Усаме бен Ладене, и терроризм перестал быть для нас чем-то новым. Воспоминания никуда не делись и по-прежнему подпитывали Правило примера, так что Внутренний голос все еще был уверен в высокой степени опасности. Но уже не было такого накала, как той ужасной осенью.
А затем опросы общественного мнения начали отмечать интересную тенденцию. Уровень страха перестал снижаться.
В пятую годовщину теракта 9/11, 11 сентября 2006 года, можно было вспомнить, что за прошедшие пять лет на территории США не было совершено ни одного террористического акта. Пять лет назад никто не верил в такое развитие событий. Это было удивительно и чудесно. И все же на вопрос Gallup, насколько вероятно, что «в течение нескольких следующих недель» в США произойдут теракты, 9% респондентов ответили, что произойдут «с высокой вероятностью», еще 41% ответили, что это «вероятно». В совокупности эти 50% можно сопоставить с 52% респондентов, которые ответили аналогично четыре с половиной года назад, в марте 2002 года.
Ответы на вопрос Gallup о том, насколько люди чувствуют себя в безопасности, были еще более показательными. В августе 2006 года 44% американцев заявили, что они «очень обеспокоены» или «обеспокоены в какой-то мере», что они или их близкие могут пострадать от рук террористов. Это был
С 2002 по 2006 год скачкообразный рост сменялся падением и наоборот, но основной тренд был очевиден: со временем обеспокоенность угрозой терроризма не только не снизилась, но и слегка увеличилась, и это несмотря на то, что опасения по поводу новых терактов не оправдались.
Интересна даже не сама тенденция, а тот факт, что столько людей были всерьез убеждены, что угроза умереть от рук террористов реальна.
В терактах 11 сентября погибло три тысячи человек. На тот момент численность населения США составляла около 281 миллиона человек. То есть для любого американца вероятность умереть в тот день составляла 0,00106%, или 1:93 000. Сравните это с ежегодным риском попасть под машину – он составляет 1:48 548 или с ежегодным риском утонуть – 1:87 976{62}.
Конечно, никто не знал, не последует ли за 11 сентября новая волна террористических атак. Но даже если допустить, что в течение всего года каждый месяц происходило бы по теракту, уносившему столько же человеческих жизней, как 11 сентября, общее число жертв составило бы 36 тысяч человек. Это было бы ужасно, но все равно не представляло бы смертельной угрозы для среднестатистического американца: вероятность погибнуть была бы 0,0127%, или 1:7750. Для сравнения: ежегодный риск погибнуть в автомобильной аварии 1:6498.