Синтетические химические вещества в организме человека присутствуют именно в таких крайне незначительных количествах. Это лишь следы, неслышный шепот, как радиоактивный уран, который мы с вами поглощаем всю жизнь в блаженном неведении. Действительно, многие эти химические вещества могут вызывать рак и другие не менее ужасные последствия. Однако научные эксперименты, в ходе которых это выяснилось, не имели никакого отношения к изучению такого рода следов.

Первый шаг в изучении канцерогенного эффекта был таким: лабораторных мышей и крыс накачивали таким количеством изучаемого вещества, что те погибали. Из этого ученые делали вывод, что именно такое количество вещества превышает так называемую «максимально переносимую дозу». Дозу немного уменьшали и вновь вводили подопытным животным. Если те выживали, показатель максимально переносимой дозы фиксировали. На следующем этапе 50 мышам вводили максимально переносимую дозу, еще 50 мышам – одну десятую или половину максимально переносимой дозы и третьей группе из еще 50 мышей не вводили ничего. Манипуляцию повторяли ежедневно на протяжении всей естественной жизни подопытных животных – обычно около двух лет. После смерти животных ученые проводили вскрытие и изучали раковые опухоли или другие негативные последствия. Одновременно с этим проектом процедура повторялась по крайней мере на еще одном виде животных, обычно на крысах.

В ходе этих экспериментов всегда выявлялось множество случаев рака. Опухоли развивались примерно у трети всех грызунов, даже если им не вводили никаких химических веществ. Таким образом, чтобы химическое вещество было признано канцерогеном, у животных, которым его ввели, уровень заболеваемости раком должен был быть гораздо выше. Часто так и происходило. «Половина всех изучаемых веществ в большой дозировке является канцерогенной», – признает Луис Свирски Голд. При этом сомнительно, что полученные результаты можно экстраполировать на следы заражающих веществ в организме человека, так как содержание этих веществ в том и другом случае несопоставимо. «Следы пестицидов, которые находят в организме человека, в сотни тысяч раз, а иногда и в миллион раз меньше тех доз, которые ученые дают подопытным грызунам», – отмечает Свирски Голд. Кроме того, возникает вопрос, реагирует ли организм крысы или мыши на введенное вещество точно так же, как организм человека. Например, согласно результатам лабораторных тестов, газолин провоцирует развитие рака у самцов крыс. Когда ученые попытались выяснить, как именно это происходит, они обнаружили, что механизм заключается в связывании вещества, входящего в состав газолина, с белком, присутствующим в почках мужских особей. У человека этого белка нет. К сожалению, для большинства химических веществ, считающихся канцерогенами, не проводилось исследований, которые показали бы конкретный механизм формирования раковой опухоли у лабораторных животных. Так что имеется весьма длинный список веществ, вызывающих рак у крыс и мышей, но при этом доподлинно неизвестно, какие из них способны спровоцировать рак у человека^{58}.

Второй инструмент, который используют ученые, чтобы определить, является то или иное химическое вещество канцерогенным, – это наблюдение за большими группами населения. Их цель – выяснить, будет ли уровень заболеваемости выше у тех людей, которые подвергались воздействию определенного химического вещества. Этим занимается эпидемиология, и за последние полтора столетия эта наука внесла огромный вклад в улучшение здоровья населения. К сожалению, когда специалисты-эпидемиологи выявляют взаимосвязь между двумя факторами, она не всегда носит причинно-следственный характер. Например, у преступников часто бывают татуировки, но это не означает, что они совершают преступления из-за татуировок. Так что, когда специалисты-эпидемиологи обнаружили, что работники судостроительных заводов, имеющие дело с асбестом, чаще заболевают раком, вывод, что асбест провоцирует рак, напрашивался сам собой, но доказательств не было. Они появились позже. «Эпидемиология – очень сложная наука, – признается Брюс Амес. – Объект ее изучения – люди, и приходится принимать во внимание миллион искажающих факторов. Одно исследование говорит одно, другое – совершенно противоположное». Рост числа исследований, подтверждающих взаимосвязь между факторами, и ничего больше, вводит в заблуждение. «Из этого легко можно сделать сенсацию. В нашей местной газете они появляются раз в две недели. Журналисты любят страшилки. Но я в них не верю». Амес приводит в пример историю, произошедшую в округе Контра-Коста в Калифорнии. «В округе много нефтеочистительных заводов и высокая статистика заболеваемости раком легких. Значит, нефтеочистительные заводы вызывают рак легких – это же очевидно! Но кто в основном живет вокруг таких предприятий? Бедные. А кто больше всего курит? Бедные. Если сделать поправку на курение, никакого дополнительного риска в округе нет».

У органов государственного регулирования и контроля принята система классификации канцерогенных веществ. Конкретные формулировки могут варьироваться, но обычно вещество относят к категории «потенциальных», «вероятных» или «подтвержденных» канцерогенов на основании собранных доказательств. Сегодня ученые практически не проводят испытания на животных. Они по-прежнему считаются состоятельными, но важны далеко не настолько, как думают простые обыватели.

Помимо подсознательного неприятия загрязняющих веществ, отношение общества к синтетическим химическим веществам формируют современные социокультурные тенденции. Маркетологи охотно называют свои продукты натуральными, так как понимают, что в общественном сознании это синоним безопасности. «У людей сложилось впечатление, что натуральное не может быть вредным, и это несколько наивно, – отмечает Брюс Амес. – На днях в Беркли я обратил внимание на древесный уголь в брикетах, который продавался с надписью: “Без искусственных добавок, только натуральные компоненты”. А ведь это канцероген в чистом виде!»

В опросе, проведенном Дэниелем Кревски в 2004 году, респонденты назвали «лекарственные средства природного происхождения» самыми безопасными из предложенных 30 наименований – гораздо более безопасными, чем рецептурные лекарственные препараты, рентгеновское излучение и водопроводная вода. Пестициды оценили как более опасные по сравнению с уличной преступностью и атомными электростанциями. Нетрудно догадаться, какими доводами руководствовались опрошенные и какое влияние на их суждения оказали инстинкты. Природа – это здорово, а значит, «средства природного происхождения» не могут быть опасными. Тогда как «пестициды», напротив, «искусственно произведенные» и «химические». Парадокс в том, что лишь немногие из «лекарственных средств природного происхождения», которые охотно принимают миллионы людей, проходят тщательные исследования, доказывающие их эффективность. При этом требования безопасности, которым они должны соответствовать, как правило, не слишком строги, в отличие от аналогичных регламентов, регулирующих производство рецептурных препаратов и пестицидов.

Многие компании и даже целые отрасли, если говорить о производстве экологически чистых продуктов питания, активно поддерживают идею об опасности химических веществ. «То, что вы не знаете о хлоре, способно вам навредить», – предупреждает на своем сайте компания, продающая фильтры для очистки воды. Политикам также играет на руку при каждом удобном случае поднимать вопрос о рисках, которые несет химическое загрязнение. «Мышьяк – это яд, – заявляет конгрессмен Генри Ваксман. – И, кажется, мы все едины во мнении, что мы не хотим, чтобы в нашей питьевой воде был яд». Так уж вышло, что мышьяк часто встречается в окружающей среде, и незначительное его количество обнаруживается в питьевой воде. Однако весной 2001 года – после того как администрация Буша приостановила действующие меры контроля за допустимым уровнем мышьяка в воде и потребовала провести дополнительные исследования – Ваксман вдруг счел этот факт неприемлемым. И хотя вопрос был в том, какое количество мышьяка в воде считать безопасным, а не сам факт его наличия, тем не менее конгрессмен и его соратники по Демократической партии решили воспользоваться очевидным преимуществом, представив дело так, словно «Буш хочет добавить в воду яд».

Средства массовой информации в погоне за сенсацией тоже подогревают страхи в обществе. Роберт Лихтер и Стэнли Ротман, проанализировав статьи о раке, опубликованные в американских СМИ в период с 1972 по 1992 год, обнаружили, что курение было лишь второй по частоте упоминаний причиной рака. Первое место с большим отрывом занимали синтетические химические вещества. На третьем месте оказались пищевые добавки. На шестом – загрязнение окружающей среды, на седьмом – радиация, на девятом – пестициды, на 12-м – пищевые привычки. Природные химические вещества заняли 16-е место. Самый важный фактор – старение – располагался в списке из 25 факторов риска на последнем месте. О нем упоминали всего в девяти статьях. При этом в статьях, где задавался вопрос, стоит ли страна на грани эпидемии рака, в 85% случаев ответ был положительным.

Так что не стоит удивляться, каким было общественное мнение. В ноябре 2007 года Американский институт исследования рака (AICR) опубликовал результаты опроса, в ходе которого американцев просили назвать основные причины возникновения этого заболевания. Только 49% опрошенных упомянули в качестве фактора риска недостаточное потребление фруктов и овощей, 46% назвали ожирение, 37% – алкоголь, 36% – чрезмерное употреб­ление красного мяса. При этом 71% опрошенных были уверены, что рак вызывают остатки пестицидов в продуктах питания. По словам официального представителя AICR, «наблюдается явное несоответствие между общественными страхами и научными фактами».

Лихтер и Ротман утверждают, что картина, которую рисуют о раке СМИ, это результат недостатка внимания к исследователям, которые занимаются изучением этой проблемы, и чрезмерного интереса к экологам. Как почти 40 лет назад отметил Джон Хиггинсон, теория, что синтетические химические вещества провоцируют развитие рака, удобна активистам, которые противостоят химическому загрязнению окружающей среды. Если бы ДДТ поставил под угрозу только популяцию птиц, Рэйчел Карсон, вероятно, не удалось бы вызвать столь мощный общественный резонанс своей книгой. Именно взаимосвязь между загрязнением окружающей среды и здоровьем человека заставляет людей воспринимать экологические проблемы как свои личные. Связать же синтетические химические вещества со здоровьем довольно просто: химические вещества повсюду, а инстинкты говорят человеку, что они опасны, независимо от количества. Добавьте ключевое слово «рак», и вы получите очень эффективный способ обеспечить поддержку «зеленого» движения.

Какой бы благородной ни была конечная цель, многие эксперты не одоб­ряют средства ее достижения, в частности то, какую информацию активисты экологического движения транслируют публике о химических веществах и здоровье. «Это безответственное нагнетание паники и истерии в обществе», – заявил Алан Бубис, токсиколог медицинского факультета Имперского колледжа Лондона, в 2005 году. Алан Бубис и другие ведущие британские ученые были в бешенстве от того, что несколько экологических организаций, в частности Всемирный фонд дикой природы, активно распространяли в прессе информацию о наличии «опасных химических веществ» в крови, продуктах питания и даже в пуповине младенцев. «Большинство обнаруженных веществ содержались в объеме одна часть на миллиард. Нет доказательств, что подобная концентрация способна нанести хоть какой-то вред здоровью человека», – сообщил Алан Бубис в интервью The Guardian. «В целом я уверен, что людям не о чем волноваться. Большинство химических элементов в столь малых количествах не способны нанести вред. Следует всесторонне анализировать информацию», – добавил Ричард Шарп, эндокринолог Совета по медицинским исследованиям в Эдинбурге.

Кампании, подобные той, которую развернул Всемирный фонд дикой природы, проводятся во многих странах. «В крови федеральных политиков обнаружены загрязняющие вещества», – гласил заголовок пресс-релиза организации Environmental Defence Canada. Эта организация заявляла, что в крови и моче нескольких ведущих канадских политиков выявлено наличие нескольких десятков «опасных загрязняющих веществ». Далее последовало широкое освещение в прессе, где акцент был сделан на опасной природе обнаруженных веществ, но практически не упоминалось, о каком содержании этих веществ идет речь. Для Environmental Defence Canada это был очередной успех в рамках ее кампании Toxic Nation («Отравленная нация») со слоганом Pollution. It’s In You («Загрязнение. Оно в тебе»). На сайте в поддержку этой кампании приводится достаточно информации о том, сколько синтетических химических веществ выявлено в организме человека, однако нигде не говорится, что присутствие незначительного количества «опасных веществ» фактически не наносит вреда. Только в словаре технических терминов в определении характеристики токсичный коротко сказано: химические вещества могут нанести вред, но «количество и степень воздействия для оказания подобного результата широко варьируются».

Подобный прием – говорить полуправду – довольно широко распространен. «Многие пестициды, спровоцировавшие развитие рака у животных в ходе лабораторных экспериментов, по-прежнему активно применяются», – указано на сайте Совета по защите природных ресурсов, одной из ведущих американских экологических организаций. Стоит ли говорить, что и здесь нет ни слова о том, что добрая половина природных химических веществ также провоцирует развитие рака у лабораторных животных. Рабочая группа по вопросам защиты окружающей среды (EWG), некоммерческая организация со штаб-квартирой в Вашингтоне, также утверждает на своем сайте: «Научное сообщество согласилось с тем, что даже в малых дозах пестициды и химические вещества могут оказать негативное воздействие на людей, особенно в период внутриутробного развития и в детском возрасте». Верно, ученые не отрицают, что химические вещества могут оказать негативное воздействие. К тому же в формулировке на сайте не дается определение «малых доз», так что в очень узком смысле это утверждение можно считать правдой. Но при этом EWG также во всеуслышание – и с большой тревогой – заявила, что следы этих химических веществ выявлены в человеческом организме. Так что простые обыватели легко могли сделать вывод, что научное сообщество согласилось с тем, что малые дозы этих химических веществ в организме человека могут оказать негативное воздействие. А это уже неправда.

На сайте некоммерческой экологической организации Worldwatch Institute приводится информация о том, что «450 миллионов килограммов пестицидов, которые ежегодно используют американские фермеры, теперь загрязняют практически все реки и озера в стране, отравляют рыбу химическими веществами, провоцирующими рак и врожденные пороки развития». Без внимания остался тот факт, что, по оценкам ученых, в большинстве случаев уровень загрязнения слишком низок, чтобы нанести описанный вред людям. Этот факт мог бы объяснить, почему в США не наблюдается резкого роста числа раковых заболеваний и врожденных пороков развития, несмотря на столь «массовое загрязнение».

Активисты экологических движений воспринимают «эпидемию рака» как очевидный факт, не требующий подтверждения. В 2005 году известный канадский биолог и защитник окружающей среды Дэвид Сузуки в статье заявил, что химическое заражение стало причиной «поразившей нас эпидемии рака». В подтверждение своего мнения он привел пример, что недавно поймал камбалу, у которой обнаружил раковые опухоли, и предоставил статистические данные, что «в этом году впервые рак стал главной причиной смертности, обогнав сердечно-сосудистые заболевания». То, что рак стал «главной причиной смертности», вовсе не обязательно означает, что от рака начало умирать больше людей, как интерпретировал эту статистику Сузуки. Вполне возможно, что от сердечно-сосудистых заболеваний начало умирать меньше людей. Кстати, именно это объяснение и верно. По данным Статистического агентства Канады, смертность от рака и от сердечно-сосудистых заболеваний снижается, причем «смертность от сердечно-сосудистых заболеваний снижается более быстрыми темпами»^{59}.

Группа общественных активистов – Коалиция по профилактике рака (CPC) – под руководством Сэма Эпштейна была более конкретна в своем пресс-релизе. «Число случаев заболеваний раком достигло уровня эпидемии. Эта болезнь поразила почти каждую семью в Америке. Ежегодно раком заболевают почти 1,3 миллиона человек, 550 тысяч из них умирают. 44% мужчин и 39% женщин болеют раком в течение жизни. Несмотря на то что число случаев рака, спровоцированного курением, снизилось у мужчин, отмечается рост числа заболеваний, не связанных с курением, у взрослых и детей». Затем СРС использует еще более эмоциональную формулировку: «Рак поражает почти каждого второго мужчину и почти каждую третью женщину».

Только вот представители Коалиции забыли упомянуть тот простой факт, что рак – это преимущественно болезнь пожилых, и это серьезно определяет статистику. Так, смертность от рака гораздо выше во Флориде, чем на Аляске, и это важно, поскольку средний возраст живущих во Флориде гораздо выше, чем на Аляске. «Если смертность от рака во Флориде и на Аляске сравнить с поправкой на фактор возраста населения, отличий почти не наблюдается», – говорится в отчете Американского общества по борьбе с раком.

Статистика по «риску на протяжении жизни», – например, «каждый второй мужчина» или «каждый четвертый», как было сказано в книге Рэйчел Карсон, – игнорирует роль старения и не принимает во внимание, что продолжительность жизни населения неуклонно растет. Чтобы понять, насколько легко жонглировать формулировками, представьте, что, если бы продолжительность жизни каждого человека достигла 100 лет, риск рака на протяжении жизни, вероятно, возрос бы до 100%. Мы бы стали сетовать на то, что «рак поражает почти каждого жителя Земли»? Думаю, нет. Скорее всего, мы сочли бы наше долголетие поводом для празднования. И наоборот, если бы появилась новая неизвестная болезнь, от которой все люди умирали бы в 35 лет, риск рака на протяжении жизни снизился бы очень серьезно, но вряд ли это стало бы поводом для радости.

В 1990-е годы, когда обеспокоенность общества случаями рака груди набирало силу, активисты часто приводили статистику, что «каждая восьмая» женщина в США с высокой степенью вероятности заболеет на протяжении жизни. В некотором роде это было правдой. Однако активисты не упоминали, что этот прогноз сбудется, если все женщины доживут до 95 лет. Для более молодых возрастных категорий прогнозная статистика выглядит несколько иначе. Вероятность развития рака груди к возрасту 70 лет составляет 1:14 (или 7%); к возрасту 50 лет – 1:50 (2%); 40 лет – 1:217 (0,4%); 30 лет – 1:2525 (0,003%). «Говорить лишь о самом высоком риске – это тактика запугивания, а не информирования», – сказал Рассел Харрис, исследователь рака из Университета Северной Каролины в интервью U.S. News and World Report.