— А это что такое? — старуха ткнула палкой в какой-то сверток. — Пакет какой-то. Не твой?
— Да нет, что вы? — Миша подошел ближе. — Я ведь не заходил сюда. Только сейчас с вами.
— Что там внутри? Подними, дай сюда, — велела Джульетта Николаевна. — А это что? Записка какая-то. Не вижу без очков… А это… Деньги!
На пол посыпались разноцветные купюры. Миша заметил, что все они крупного достоинства.
— Деньги… так много… — бормотала старуха, — так много…
— Прочти записку-то, — обернулась она к Мише, — что сидишь, как неродной? Читай скорей!
— Тетя Джулия, — прочитал Миша, — простите меня за то, что я взяла афишу. Оставляю вам за нее деньги.
Почерк был тот же самый — крупный и круглый, с наклоном влево.
— Так получается, она не из собеса? А кто же она?
Мише тоже интересно было бы узнать, кто она? Девушка, выкравшая у него карту памяти. И каким-то образом опередившая его и оказавшаяся здесь, у Джульетты Николаевны. То, что она опередила его, неудивительно — пока он бегал по вагону в поисках проводницы, пока они вместе искали того, кто мог его обокрасть, пока он спорил в магазине с продавцом, у нее была масса времени, чтобы успеть добраться до старушки. Но как она узнала адрес?
— Тетей Джулией меня назвала, — продолжала бормотать старуха, машинально складывая рассыпавшиеся деньги в пакет, для чего ей пришлось встать на колени, помощь Миши она отвергла: «Сама, сама», — так меня уже лет десять никто не называл. Только девочки мои из училища, но не все, не все. Только самые близкие. Несколько их было… Тетя Джулия… То-то мне голос ее показался знакомым. Но не узнаю… не узнаю… не помню…
— Ох, — вдруг схватилась она за сердце, — плохо мне… плохо что-то с сердцем…
Миша поднял ее с пола, довел до кровати. Она прилегла, все еще крепко прижимая к себе пакет с деньгами.
— Слушай, — сказала с беспокойством, — надо деньги посчитать. Считай! Нет, нет, не надо! Я сама! А ты лучше иди! Иди! Я ведь тебя не знаю, вдруг ты тоже вор, — на морщинистом ее лице отразилось сильное волнение. — Вдруг, ты с ней заодно? Может, вы задумали чего?
Она попыталась встать, забормотала в тревоге:
— В милицию, в милицию надо. Нет, нет, нельзя в милицию! Деньги отберут!
Она откинулась на подушки, застонала. Миша испугался, что она сейчас, прямо у него на руках, отдаст богу душу.
— Тише, тише, Джульетта Николаевна, — заговорил он. — Никакой я не вор, я — журналист, вот мое удостоверение. А деньги спрячьте, я выйду из комнаты, а вы как спрячете, меня позовите. Я не могу вас в таком состоянии оставить. Может быть, скорую вызвать?
— Нет, постой. Дай-ка свое удостоверение. Нет, не вижу ничего. И очки где, не вспомню. Ладно, верю тебе, верю. Лицо у тебя хорошее. Возьми, пересчитай! Сколько там?
Бабуля заметно успокоилась. Приподнялась на локте, наблюдая за тем, как Миша отсчитывает купюры.