– Ну, раз собрался, тогда действуй. Тебе там, на передке, виднее, – хитро вывернулся из сложного положения Батюк. – Действуй, по своему усмотрению, но не забывай докладывать. Связь со штабом армии у тебя, надеюсь, хорошая.
Пока высокие инстанции общались друг с другом, капитан Лавриненко вел отчаянные бои с превосходящими силами противника.
Ворвись Лавриненко в полный немцев Гжатск, он моментально оказался бы в положении охотника, который схватил медведя и при этом не может сдвинуться с места. Сил для захвата города у капитана было откровенно мало, но и шуметь просто так Лавриненко не собирался. Здраво отказавшись от попытки выбить врага из города, в создавшейся обстановке он принял единственно правильное решение. Капитан обошел город с севера и перерезал железную дорогу, идущую на Вязьму, что вызвало сильное волнение среди находившихся в городе фашистов.
Первой его жертвой стал эшелон с войсками, на всех парах спешивший покинуть Гжатск. По злой иронии судьбы, он проходил полустанок Грязь, когда к нему вышел отряд капитана Лавриненко.
Подавая пример, как нужно бить врага, Лавриненко с первого выстрела поразил паровоз, а потом принялся методично расстреливать вагоны с солдатами и платформы с орудиями.
Храбрость и стойкость всегда были визитной карточкой 4-го Вюртембергского полка, но, попав под убийственный огонь советских танков и десантников, он обратился в паническое бегство. С отчаянными криками: «Русиш панцер!» – они в страхе и отчаянии метались вдоль железнодорожного полотна, не в силах оказать достойного сопротивления.
Многие из тех, кто находился в эшелоне, смогли укрыться от пуль и снарядов отряда капитана Лавриненко за железнодорожной насыпью, а потом перебежками уйти в спасительный лес. Но много, очень много из них полегло под пулеметами советских танкистов, было раздавлено гусеницами их танков или погибло от разрывов снарядов.
Известие от том, что русские танки отрезали Гжатск от основных сил, породило панику среди находившихся в городе немцев. Вид разгромленных вюртембержцев и отсутствие точных сведений о численности противника подтолкнули полковника Шпильгагена к энергичным действиям. Он прекрасно понимал, что Лавриненко – это авангард советских войск, скорей всего небольшой, но полковник не стал зря испытывать судьбу. Никто не мог гарантировать, что через полчаса южнее Гжатска не появится другая группа советских танков, и тогда – ага.
Поэтому, собрав все, что у него было под рукой, Шпильгаген бросил против отряда Лавриненко сводную группу бронетранспортеров и самоходок, которые могли прекрасно противостоять всем русским танкам, включая грозный КВ.
Находясь в твердой уверенности, что, захватив контроль над Грязью, русские всеми силами будут пытаться удержать полустанок, майор Вернер смело вел свой отряд вперед по зимней дороге, но, не доходя до цели четырех километров, угодил в засаду.
Капитан Лавриненко, за плечами которого было два года войны, не собирался воевать с грозным врагом в лице германского вермахта по шаблонам. Разумно посчитав, что в ближайшее время немцы не смогут освободить железнодорожные пути от разбитых и сгоревших вагонов, Лавриненко покинул ставший ненужным полустанок.
Новым местом дислокации отряда он выбрал небольшую рощу, что находилась чуть в стороне от общего лесного массива, ближе к дороге. Выкрашенные в белый цвет танки хорошо сливались со снегом и были мало заметны с большого расстояния.
Разумно пропустив немецких мотоциклистов и выждав время, Лавриненко обрушил всю мощь своей поредевшей роты на борта вражеских машин, столь любезно ими подставленные.
Имея опыт танковых засад, Лавриненко без особых трудностей поразил головную и замыкающую машину противника. После чего принялся хладнокровно, как на учениях, добивать попавшую в смертельную ловушку фашистскую колонну.
Три бронетранспортёра, две машины пехоты и две самоходки, вспыхнувшие после прямых попаданий советских танкистов ярким огнем, в этот день навсегда были вычеркнуты из списков бронетехники Третьего рейха.
Единственной, чудом спасшейся машиной отряда майора Вернера была самоходка унтер-офицера Флибера. Она и донесла Шпильгагену о гибели отряда, точно указав месторасположение танковой засады противника.
Рука взбешенного полковника сама сорвала трубку походного телефона и потребовала у офицера воздушной поддержки нанести удар по подлым «русским свиньям», отрезавшим гарнизон Гжатска от основных сил.
Готовя отступление, генерал Модель разработал точнейший план действий, в число которых входило и воздушное прикрытие отходящих частей из-под Ржева. Правды ради стоит сказать, что летчики вылетели на заявку не столь стремительно и быстро, как того хотелось Шпильгагену, но они полетели и нанесли удар в указанное место.
Эскадрилья пикирующих «юнкерсов» под прикрытием четырех истребителей обрушилась на рощу, напротив которой догорали остатки машин отряда майора Вернера. Выполняя приказ командования, летчики не жалели бомб и пулеметных очередей, раз за разом проходя над густым строем деревьев, но все их усилия вновь пошли прахом.
Когда две роты солдат, брошенные Шпильгагеном на добивание отряда Лавриненко, приблизились к разбомбленной вдоль и поперек роще, они вновь попали под удар из засады советских танкистов и автоматчиков. Наученный горьким опытом предыдущих боев с противником, Лавриненко предугадал возможный налет немецкой авиации. Он вновь сменил место дислокации своего отряда, отведя его в глубину леса.