Видя это, командарм с согласия Рокоссовского продолжил боевые действия и в ночное время. Заменяя одно подразделение другим, советские войска громили и рушили вражескую оборону, не останавливаясь ни на час, ни на минуту.
Большую помощь наступающим танкам и пехоте оказали артиллеристы, незамедлительно откликавшиеся на любую просьбу или требование поддержать ряды атакующих соединений своим огнем. Опорные пункты, вражеские батареи, подбитые танки или железнодорожные вагоны, превращенные противником в долговременные огневые точки, все уничтожалось огнем гаубиц, открывая дорогу красноармейцам.
Вместе с пехотными цепями, по распоряжению генерала Казакова, в боях принимали участие и специальные штурмовые группы, вооруженные «сорокапятками». Легкие и подвижные орудия быстро передвигались по заснеженному полю боя при помощи расчета и своим огнем подавляли пулеметные гнезда и дзоты противника.
Напор и решимость русских продолжить наступление в ночное время спутали все карты противника. Привыкшие к тому, что иваны воюют от рассвета и до заката, немецкие солдаты находились в панике, и все чаще и чаще среди них возникали разговоры о том, что все пропало.
Стремясь свести к нулю возможность противника вводить в бой новые силы, генерал Рокоссовский приказал атаковать позиции врага по всему периметру кольца окружения. Грохотал север и юг, грохотал запад, где первоначально предполагалось нанести по врагу главный удар и где были сосредоточены большие запасы мин и снарядов.
Проводили разведку боем и прижатые к Волге соединения 62-й армии, внося свою лепту в общее дело по разгрому врага. Все шло в дело, все было направлено на победу в этой огромной и затянувшейся битве, и она наступила.
Не сразу, небольшими шажками, но она шла вперед, пробуждая в сердцах советских воинов радость и отвагу, наводя уныние и отчаяние на врагов. К концу второго дня наступления части 3-й гвардейской армии полностью прорвали оборону врага и, переправившись через Россошку, устремились по немецким тылам.
В первую очередь под удар танкового катка Лелюшенко попали немецкие аэродромы, на которых были сосредоточены запасы продовольствия и боеприпасов, которые немцы не успели отправить в войска.
Захват большей части аэродромов моментально сказался на общем положении окруженных войск. Число транспортников, добравшихся до расположения 6-й армии, резко сократилось. Свою роль в этом сыграли советские истребители, делавшие все возможное, чтобы сорвать воздушный мост снабжения солдат генерала Паулюса.
Неся большие потери от огня асов генерала Руденко, немцы были вынуждены отказаться от дневных полетов, перейдя на полеты в Сталинград исключительно в ночное время. Так как большая часть аэродромов 6-й армии была либо захвачена русскими, либо находилась под огнем их артиллерии, немцы стали сбрасывать продовольствие и боеприпасы в расположение частей вермахта на парашютах, в специальных контейнерах.
Единственным относительно спокойным аэродромом был аэродром Гумрак. Окруженный плотным заслоном зенитных батарей, он стал единственной ниточкой, по которой происходила эвакуация из котла раненых и больных.
Стоит ли говорить, какие сражения разыгрывались за право попасть на борт транспортника, чтобы вырваться из «ледяного ада», как немцы сами называли свое окружение. Чтобы навести порядок, генерал Адам был вынужден привлечь фельджандармов, которые без жалости карали любого, кто пытался без очереди сесть на самолет. Впрочем, большие суммы денег, а также изделия из золота и драгоценные камни помогали преодолеть и этот заградительный барьер.
Все, кто садился на борт «юнкерса», сразу начинали дружно молиться, прося Всевышнего уберечь их от русских истребителей, что буквально висели в воздухе все эти дни наступления. Не отставали от них штурмовики и пикирующие бомбардировщики 16-й воздушной армии. С самого утра и до позднего вечера атаковали они немецкие тылы, старательно громя оборону врага и уничтожая его живую силу.
Совместные усилия авиации и наступающих соединений пехоты привели к тому, что к утру четвертого дня наступления передовые части 3-й гвардейской армии соединились с наступающими с юга подразделениями 64-й армии, ещё раз расколов и отрезав друг от друга окруженные немецкие силы.
Но не только успех сопутствовал буквально прогрызшей с севера на юг оборону врага армии генерала Лелюшенко. Добились успеха и соединения 57-й, 21-й и 65-й армий, наступавших с запада. Ненамного, но они сумели оттеснить немцев от Дона, увеличив расстояние между войсками Паулюса и Манштейна.
Тем временем отношения между двумя немецкими полководцами оказались на грани разрыва. Получив от фюрера в качестве утешительного подарка звание фельдмаршала, Паулюс наотрез отказывался идти на прорыв, требуя, чтобы это делал Манштейн.
Перепалка между фельдмаршалами длилась все три дня советского наступления и в итоге так ни к чему и не привела. Привыкший выполнять свой долг до конца, не слушая благоразумных советов начштаба генерала Шульца, Манштейн до последнего стоял под Сталинградом, надеясь на чудо, и оно, казалось, произошло.
Оказавшись к концу третьего дня сражения в новом окружении, командующий соединениями 4-й танковой армии генерал Йост посчитал себя свободным от подчинения Паулюсу и обратился к Манштейну за помощью. Йост выразил готовность идти на прорыв из котла и за считаные часы получил указание, где следует наступать.
Благодаря тому, что площадь котла была ограничена и что наступающие с запада советские войска не вели активных боевых действий ночью, Йост сумел быстро создать ударный кулак, который утром следующего дня пошел на прорыв.
Узнав о действиях генерала Йоста, фельдмаршал Манштейн пришел в восторг, который продолжался не слишком долго. Вместе с Йостом в наступление перешла и 2-я гвардейская армия генерал Малиновского. Используя слабые румынские фланги, советские дивизии потеснили соединения группы армий «Дон», и Манштейн был вынужден отступить от берегов Мышковы.