— Не веришь, смотри, потом поздно будет, коли попадешься.

Мы переходили Волоколамское шоссе в расположение нашего полка, когда к нам по шоссе подъехала колонна из 10 танков. Остановившись возле нас, стоящий на башне молодой и улыбчивый командир танка, прокричал:

— Эй, пехота, гуляете тут по шоссе, под гусеницы нам не попадите, где тут дорога на Чесмены проходит?

Я засмеялся, глядя на него, спросив при этом:

— Сам-то кто таков будешь?

Офицер ответил, что он командир танковой роты 1-й гвардейской танковой бригады полковника М. Е. Катукова старший лейтенант Лавриненко.

— Славной танковой бригаде и ее главному истребителю немецких танков Дмитрию Федоровичу Лавриненко, наше русское ура! — прокричал я в ответ. — А поворот на Чесмены — вот он, мы оттуда идем. Кстати, там сейчас Рокоссовский и Панфилов инспекцию проводят.

— Спасибо, — заулыбался еще шире лейтенант, — А сам-то ты кто, пехота?

— Старший лейтенант, Кольцов Александр, командир взвода разведки в дивизии Панфилова. Береги себя, Дмитрий, особенно в деревни Горюны, не вылезай из танка лишний раз на доклады, тем более во время артобстрела.

— Бывай, Александр, может, свидимся еще, наступать рядом будем! А чего засмеялся при встрече?

— Когда ты стал кричать при работающем танке, вспомнил анекдот: "Стоят комполка с командирами и что-то обсуждают, а рядом танк заведенный газует. Комполка приказывает: — старшина, заглушите танк!

Старшина как заорет: А-а-а-а-а!" Так и ты своим голосом танк перекричал, заглушил, можно сказать.

Танкисты Лавриненко и соседнего танка рассмеялись шутке.

Я помахал танкистам рукой и двинулся за нашими ребятами. Воронов поинтересовался, кто это такой "главный истребитель танков".

— Это, Миш, самый боевой танкист Красной армии, уже танков 35 настрелял, а должен за 50 набить — грамотный командир и экипаж умелый, в общем, почти как мы, только в танке.

Под одобрительные ухмылки ребят, мол, они молодцы, но мы круче, подошли к своей части. Нас радостно встречали разведчики, прекратив свои тренировки. Поскольку дело шло к обеду, у своей полевой кухни рядом с нами колдовал Ваня, ставший теперь главным поваром. Семеныч так и находился в госпитале в Москве — последствия ранения в руку оказались серьезнее, чем показалось вначале.

А Дмитрий Лавриненко погиб в декабре 1941 года в деревне Горюны от разорвавшегося снаряда, выскочив из танка на доклад начальству. Он так и остался самым метким танковым снайпером ВОВ, подбив 52 вражеских танка. В общем, все осталось так, как и было в прошедшей истории.

Наши два взвода определили в тыл полка, до передовой было порядка полутора — двух километров, чтобы разведчики не попадали лишний раз под артобстрелы и бомбардировки. Личный став взводов итак уменьшился после боев и отступлений, а задачи он выполнял важные, чтобы бездумно рисковать нами. Гуляев настоял, Недогаров поддержал, Шубин дал команду. Рядом располагались палатки полевого лазарета и землянки санчасти.

Ваня стоял на раздаче обеда. Сегодня были борщ на тушенке и каша с тушенкой. Мы расселись с котелками, и я стал рассказывать Гуляеву и красноармейцам взвода, как у нас все прошло, так что, за разработку и проведение операции сам Рокоссовский сказал, что всех причастных представить к орденам. Гуляев заулыбался. Также доложил, что сейчас в Чесменах находятся Рокоссовский и Панфилов, там же и наши отцы-командиры, и все они могут прийти в расположение полка.

"Быстро доели и все наводим порядок в расположении, чтобы всё блестело и сверкало", — засуетился Гуляев.