– Нет-нет! Ступайте с остальными. Возможно, вы понадобитесь отцу. Ах, это все равно что убийство! Бедный, бедный кот царицы Теры!..

Она закрыла лицо ладонями, и между пальцами у нее потекли слезы.

В кухонном камине уже были сложены дрова, и мистер Трелони поднес к ним спичку. Растопочный хворост занялся мгновенно, и среди поленьев заплясали язычки пламени. Когда огонь разгорелся вовсю, мистер Трелони бросил в него мумию. Несколько секунд она лежала там темной массой, а кухня наполнялась мерзким запахом паленой шерсти. Потом полыхнуло и иссушенное тело. Легковоспламеняющиеся вещества, что использовались при бальзамировании, послужили дополнительным топливом, и пламя заревело. Еще пара минут огненного буйства – и мы вздохнули свободно. Фамильяра царицы Теры больше не существовало!

По возвращении в пещеру мы нашли Маргарет сидящей в темноте. Она выключила все лампы, и лишь тусклый вечерний свет проникал сквозь узкие щели в стенах. Отец быстро подошел к ней и нежно обнял, словно защищая. Она склонила голову к нему на плечо и, казалось, начала успокаиваться. Спустя минуту-другую она обратилась ко мне:

– Малкольм, включите свет!

Я выполнил просьбу и тогда увидел, что, хотя она явно плакала в наше отсутствие, слезы в ее глазах уже высохли. Отец тоже увидел это и заметно обрадовался. Затем он произнес самым торжественным тоном:

– Теперь нам нужно подготовиться к нашему великому предприятию. Нельзя ничего откладывать на последний момент!

Маргарет, похоже догадываясь, о чем идет речь, спросила дрогнувшим голосом:

– Что еще вы собираетесь сделать?

Мистер Трелони, должно быть в свою очередь догадавшийся о чувствах дочери, тихо ответил:

– Снять пелены с мумии царицы Теры.

Она подошла к нему вплотную и умоляюще прошептала:

– Отец, вы не поступите с ней так! Вы же мужчины!.. И в ярком свете ламп!..

– Но почему, моя дорогая?

– Отец, подумайте сами! Женщина! Одна-одинешенька! В таком состоянии! В таком месте! Ах! Это жестоко… жестоко!

Маргарет была вне себя от негодования. Щеки ее пылали, в глазах блестели гневные слезы. Мистер Трелони, тронутый переживаниями дочери, принялся ее утешать. Я хотел было отойти в сторонку, но он сделал мне знак остаться на месте. Я понял, что он, как большинство мужчин в подобной ситуации, нуждается в помощи и хочет переложить на чужие плечи бремя общения с глубоко расстроенной и возмущенной женщиной. Тем не менее сначала он попытался воззвать к ее здравому смыслу:

– Не женщина, моя милая, а мумия! Она уже пять тысяч лет как мертва!

– Да какое это имеет значение? Пол не зависит от возраста! Женщина остается женщиной, будь она мертва хоть пять тысяч веков! И потом, вы же ожидаете, что она восстанет от своего долгого сна! А если она должна проснуться, значит это не настоящая смерть! Вы же сами уверили меня, что она оживет, когда ларец откроется!

– Да, голубушка, и я сам в это верю! Но если даже она и не была мертва все это время, то находилась в состоянии, необычайно похожем на смерть. Не забывай также, что бальзамировали-то ее именно мужчины. В Древнем Египте не признавали равенства полов, и врачей-женщин там не было! А кроме того, – продолжал он уже более спокойным тоном, увидев, что Маргарет если и не соглашается с его доводами, то по крайней мере не возражает против них, – все присутствующие здесь мужчины привычны к таким вещам. Мы с Корбеком в свое время распеленали добрую сотню мумий, и женщин среди них было не меньше, чем мужчин. Доктор Винчестер в силу своей профессии имел дело со столькими мужчинами и женщинами, что для него вопроса половой принадлежности просто не существует. Даже Росс в своей адвокатской работе… – Тут он осекся.

– Так вы тоже намерены в этом участвовать! – с негодованием воскликнула Маргарет, переводя взгляд на меня.