– Какое же? – Голос его дрогнул от волнения.

Странным звенящим голосом, казалось, выдававшим уверенность, что в ее словах заключается истина, Маргарет ответила:

– На закате Ка войдет в Аб и покинет его только после восхода солнца!

– Продолжай! – хрипло проговорил отец.

– Это означает, что двойник царицы, всегда свободный в своих перемещениях, сегодня ночью останется в ее сердце, которое имеет смертную природу и никак не может покинуть свою темницу под погребальными пеленами. Это означает, что, когда солнце канет в море, царица Тера прекратит свое существование как сознательная сила на все время вплоть до восхода, если только великий эксперимент не пробудит ее к жизни. А следовательно, ни вам, ни всем остальным она не причинит никакого вреда. Чем бы ни обернулся великий эксперимент, нам решительно ничего не угрожает со стороны бедной беспомощной мертвой женщины, которая на протяжении многих столетий ждала этой ночи, отказавшись от возможности обрести вечную свободу старым проверенным способом в страстной надежде на новую жизнь в новом мире!..

Внезапно Маргарет умолкла. Пока она говорила, в голосе ее слышались странные интонации – жалобные, даже умоляющие, – тронувшие меня до глубины души. Она быстро отвернулась, но я успел заметить слезы в ее глазах.

На сей раз сердце отца не откликнулось на чувства дочери. Мистер Трелони выглядел возбужденным, но при этом сохранял упрямое и властное выражение, подобное тому, что было на его суровом лице, когда он находился в трансе. Утешить дочь, едва не плакавшую от сострадания к царице, он даже не попытался – сказал лишь:

– Что ж, скоро мы сможем проверить, верно ли твое предположение и действительно ли она не представляет для нас опасности!

С этими словами он поднялся по каменной лестнице и скрылся в своей комнате. Маргарет проводила отца взглядом, полным тревоги.

Странно, но ее очевидное смятение меня почему-то нимало не взволновало.

После ухода мистера Трелони наступило молчание. Не думаю, что кому-либо из нас хотелось разговаривать. Чуть погодя Маргарет удалилась в свою комнату, а я вышел на террасу с видом на море. Свежий воздух и красота морского пейзажа помогли мне вернуть хорошее настроение, в котором я находился днем, а при мысли, что опасность насилия со стороны царицы нам больше не грозит, я возрадовался всей душой. Я столь безоговорочно доверял уверенности Маргарет, что мне даже в голову не пришло усомниться в ее доводах. В приподнятом расположении духа, уже не испытывая беспокойства, томившего меня все последние дни, я прошел в свою комнату, лег на диван и заснул.

Меня разбудил возбужденный голос Корбека:

– Скорее спускайтесь в пещеру! Мистер Трелони хочет всех нас сейчас же видеть! Поспешите!

Я вскочил и бегом кинулся в пещеру. Там уже собрались все, кроме Маргарет, – она появилась сразу следом за мной, с Сильвио на руках. При виде своего заклятого врага кот попытался вырваться, но Маргарет держала его крепко и ласково успокаивала. Я взглянул на свои часы: без малого восемь.

Как только Маргарет присоединилась к нам, отец обратился к ней – спокойным настойчивым голосом, какого я у него никогда еще не слышал:

– Так ты полагаешь, Маргарет, что царица Тера добровольно отказалась от свободы ради этой ночи? Решила стать мумией, и ничем больше, дабы терпеливо ждать часа великого эксперимента? И оставаться в беспомощном состоянии, покуда все не закончится либо успехом, то есть воскресением, либо неудачей?

После долгого молчания Маргарет тихо ответила:

– Да.

Во время паузы все в ней переменилось: осанка, выражение лица, голос, самое ее сущность. Даже Сильвио почуял что-то неладное и с неистовым усилием вырвался у нее из рук, а она, казалось, ничего и не заметила. Я ожидал, что обретший свободу кот тотчас набросится на мумию, но на сей раз такого не произошло. Он явно боялся к ней приблизиться: отпрыгнул прочь, а потом с жалобным мяуканьем подошел ко мне и потерся о ноги. Я взял Сильвио на руки, и он, удобно устроившись, мигом успокоился.

Мистер Трелони вновь заговорил: