В процессе лечения Фалькона Мартин заметил мое подавленное настроение и спросил, не связано ли это с неудачей во время первой операции. Я сказал, что дело не в этом, потому что весьма оптимистично оценивал шансы Фалькона после второй операции, но не собственные на создание своей клиники. Через несколько дней, в начале января 2004 года, Мартин познакомил меня с фермером Питером Стоволдом, и мы вместе поехали смотреть старую ферму на Хафвей-лейн в Ишинге, графство Суррей. Я вспомнил, что в бытность мою ветеринаром в этом районе мне доводилось приезжать сюда лечить овцу с выпадением матки. К счастью, с овцами я всегда управляться умел, и у фермера не осталось ко мне претензий.

Мне показали участок земли с четырьмя старыми постройками из разного кирпича, цемента, асбеста и металлических балок, крытых гофрированными железными листами. У одной из построек, сенного сарая, крышу попросту снесло, и она разваливалась. Некоторые фермы, удерживающие стены сарая, настолько проржавели, что тоже могли рухнуть в любую минуту. Повсюду валялись старые пластиковые бочки, ржавые детали сельскохозяйственных машин, веревки, цепи, сломанные поддоны и прочий хлам и мусор. Я люблю фильм «Поле его мечты», и с того момента, как мы оказались в этом месте, я сразу понял: это то, что я искал — мое поле мечты. Увидев эти постройки, я решил, что эта ферма станет идеальным местом для моей клиники. Я мечтал проводить здесь, в месте, где двадцать лет назад спас овцу, самые сложные операции по спасению жизней животных. Думаю, отец одобрил бы мой план — вернуть жизнь и надежду на умирающую ферму. Оставалось лишь несколько мелких препятствий: деньги, разрешение на строительство, бесконечные стрессы и бесчисленное множество бессонных ночей.

Я знал, что на получение разрешения на строительство и само строительство в Ишинге — если это вообще будет возможно — уйдут годы. Вероятность отказа была очень высока. Денег у меня было совсем мало — то. что удалось отложить с заработанного в клинике «Хантерс лодж». Я не мог позволить себе начать строительство без большого банковского кредита. Поэтому мне нужно было найти работу, которая, если я буду трудиться упорно, даст мне приличный, по мнению банка, доход, и тогда я смогу получить кредит. Банк, клиентом которого я был еще со времен учебы в ветеринарной школе и в 90-е годы, поддержать меня отказался. Я обратился к менеджеру другого банка и спросил, какой кредит я могу получить, опираясь на имеющиеся у меня сбережения. Потом я нашел место в Тилфорде (деревушка неподалеку от Гилфорда), которое можно было с относительно небольшими затратами переоборудовать под временное помещение ветклиники. В течение последующих десяти лет я обращался еще в четыре банка, и все отказали мне в кредите, необходимом для реализации моей мечты. Я до сих пор по уши в долгах, но я всегда знал, что буду работать день и ночь семь дней в неделю, чтобы воплотить задуманное в жизнь.

Немного продвинуться в этом деле мне помогли три человека: землемер Питер Морган, адвокат Джек Марриотт и землевладелец Лэнс Тревельян. Когда я получил первый транш, Джек заметил: «Они раздели тебя до нитки», после второго транша — «они взяли тебя за яйца», после третьего — «они сняли с тебя последние штаны», а после четвертого — «теперь, Ноэль, ты остался с голой задницей!» Как я благодарен судьбе за то, что Джек все эти годы был со мной!

Клиника Фицпатрика переехала в усадьбу Гринхилс в красивой деревушке Тилфорд в графстве Суррей 11 декабря 2005 года, за два дня до моего тридцать восьмого дня рождения. В те дни многие называли меня не только человеком с куриными мозгами и безмозглым дураком, но и похлеще. В мой успех не верил никто. Клиентам нужно было добираться до меня через глухой лес по проселочным дорогам, по которым гуляли ветра, ведь наша клиника находилась в восьми милях от трассы АЗ. Скептики говорили, что сюда никто не поедет. Пессимист внутри меня твердил, что я кретин, но мой внутренний оптимист не уставал повторять: «Иди вперед к своей цели — у тебя для этого есть «достаточно веская причина», ты делаешь хорошее дело».

Этот переезд был абсолютно необходим, но он планировался лишь как временный шаг. В Тилфорде мы разместились в канадских казармах времен войны. Деревянный домик был окружен густым лесом. Здесь мы организовали две операционные, два консультационных и несколько процедурных кабинетов, рентгеновский кабинет, помещение для вольеров и удобную приемную. Поначалу у нас работали четырнадцать человек, включая медсестер и регистраторов. Просто мне нужно больше места для новых операционных и вольеров на те несколько лет, пока я буду добиваться разрешения на строительство и собирать деньги для реализации своей мечты в Ишинге.

Из окна своего кабинета я часто видел оленей на поляне за нашей клиникой. В сентябре-октябре, в сезон гона, когда я порой оставался на ночь в клинике, чтобы присмотреть за кем-то из пациентов, поутру я выходил немного проветриться перед началом приема и видел сцепившихся рогами в схватке оленей. Я всегда поражался гаму, как легко олени сбрасывают рога, а потом у них вырастают новые. Ведь рога — это кости, которые прорастают сквозь кожу. В 2006 году мне попалась на глаза статья профессора Гордона Бланна, доктора Кэтрин Пендеграсс и профессора Аллена Гудшипа из Института ортопедии и опорно-двигательного аппарата Лондонского университетского колледжа, в которой они описывали сопряжение между рогом и кожей, а затем воссоздали эту микроструктуру с помощью пористого металла для биоимитации. Воплощение этой идеи дало бы возможности коже срастаться с металлическим протезом. Их целью было разработать бионическую конечность для человека, а я хотел разработать бионические конечности для собак,

Я решил встретиться с профессором Бланном. Увидев его офис, я снова почувствовал себя идиотом с куриными мозгами. Ожидая приглашения в сей храм науки, я был потрясен тем, что этот великий ученый нашел время встретиться со мной. Секретарь профессора Энни предложила мне чашку чая и подбадривающе улыбнулась, заметив мое волнение. Но волновался я зря. Профессор оказался милым, мягким и открытым человеком. Он первым понял мою идею совместной работы ветеринаров и человеческих хирургов во благо животных и людей, а не простого использования животных для опытов и экспериментов, когда им прививают болезни. Моя просьба заключалась в том, чтобы профессор разрешил мне использовать его технологию для лечения собак, которым после частичной ампутации нужны протезы. Я был готов откровенно рассказывать потенциальным клиентам об имеющихся возможностях. С их согласия и после решения всех этических вопросов я мог бы развивать метод профессора и делиться с ним информацией, что пошло бы на пользу и моим, и его пациентам. Профессор с радостью принял мое предложение, и мы с ним стали друзьями.

В 2007 году хирурги Королевской национальной ортопедической больницы в Стэнморе использовали первый в мире внутрикостный чрескожный ампутационный протез (он выводился из кости через кожу) для Киры Мейсон, которая потеряла руку во время теракта в Лондоне 7 июля. В том же году с помощью профессора Бланна и великолепного пластического хирурга Норберта Кана я имплантировал первую бионическую конечность подобного рода бельгийской овчарке по кличке Сторм. У пса была опухоль, из-за чего пришлось ампутировать правую переднюю лапу, но владельцы не хотели полной ампутации. В обоих случаях (и у человека, и у собаки) металлический стержень вводили в мозговой канал кости. К его основанию был прикреплен пористый фланец, к которому можно было пришить кожу, оставив выступающую металлическую втулку (эндопротез). К этой втулке прикреплялась бионическая конечность (экзопротез).

Впервые в жизни я делал то, о чем всегда мечтал: помогал больным животным и благодаря обмену информацией предотвращал гибель многих из тех, что предназначались в жертву науке.

Это был настоящий прорыв на пути к главной цели моей жизни – справедливости для животных и укреплению связей между ветеринарией и медициной человека во имя всеобщего блага.

К сожалению, вскоре выяснилось, что концепция взаимного обмена информацией как некой улицы с двусторонним движением оказалась гораздо более трудноосуществимой, чем я предполагал. Я мечтал об общей медицине для людей и животных, но многие ветеринары и врачи считали — и продолжают оставаться при своем мнении, — что это могло прийти в голову лишь человеку с куриными мозгами.

Вскоре я провел операцию второй собаке. Коулу пришлось ампутировать лапу из-за опухоли, и он получил бионическую конечность. Его хозяин Редж стал моим добрым другом. Редж долгое время работал в службе безопасности. Это был жесткий и суровый мужчина. Но со своим псом он буквально таял, и я быстро понял, что он — добрейший человек. Он хотел спасти лапу своего пса. Многие ветеринары сказали бы, что операцию делать не стоит, поскольку большинство собак прекрасно обходится тремя лапами, а если нет, то их можно усыпить. Такого мнения и сегодня придерживаются многие. Но мы с Реджем были с этим не согласны.

Операция прошла успешно, и Коул полностью поправился. Как радостно было видеть его фирменный трюк: он держал бутылку двумя передними лапами, одна из которых была бионической, и зубами открывал ее, после чего принимал самодовольный вид. Конечно, содержимое бутылки становилось ему наградой. Это был очень умный пес. Коул пятнадцать месяцев радостно бегал на искусственной лапе, но его все же пришлось усыпить, поскольку возник вторичный рак с метастазами. Мы с Реджем проводили его в последний путь, осознавая, что сделали для этой замечательной собаки все, что было в наших силах.

* * *

Прогресс в области человеческой и ветеринарной медицины все равно произойдет — с моей помощью или без меня, просто это будет медленнее, если профессионалы не будут сотрудничать. Сегодня регулирующие органы обязывают медицину человека использовать животных для испытания лекарств и имплантов, чтобы гарантировать их безопасность и эффективность, в то время как животные, нуждающиеся в подобной помощи, часто не могут ее получить. А в программе «Супервет» и на моих лекциях все наоборот: люди видят процедуры, которых пока не могут получить. Это очевидное и досадное противоречие. На сегодняшний день клинической основы для Единой медицины пока не существует.

Кем бы ни считали меня мои коллеги или кто бы то ни было, хотелось бы верить, что я по крайней мере заставляю их задуматься. Дело не во мне лично. Главное — основываются ли подобные мнения на фактах или на предвзятом изоляционизме, корыстных интересах и непримиримости. Общественное восприятие меняется, и я считаю, что ветеринария должна меняться, чтобы соответствовать ожиданиям и поддерживать нашу добрую репутацию. Мы не должны запятнать себя нечестностью, алчностью или ни на чем не основанной предвзятостью. Круг специалистов тесен, и нам следует прислушиваться друг к другу, к животным и людям, которые их любят. Если наши мнения расходятся, давайте обсуждать все честно и открыто во имя подлинного прогресса.

В том небольшом домике посреди леса в Тилфорде началось мое бионическое путешествие. За Стормом и Коулом последовали многие другие животные. Это был первый шаг не только к моей мечте, но и к достижению цели всей моей жизни.

Парень с куриными мозгами обрел крылья.