— Мед, наверное, осиный, горький, — предположил Балбаш, выплескивая остатки из кружки за борт.

— Много ты понимаешь в осином меде! — возмутился было старик Харбу-Махар да приутих.

— Да уж больше вашего, уважаемый! — гаркнул Балбаш и оскалился.

— Сволочь трактирщик, — напомнил старик.

— Сволочь, — согласился северянин, — но дочка у него грудастая…

— Ага! Бегемотиха на выданье!

— Много ты понимаешь в женщинах! Копченый!

— Да уж больше вашего уважаемый! У меня четыре жены, шесть дочерей и три сына!

Вельгор появился из трюма и подошел к Корвелю, который сосредоточенно стоял у рулей, совершенно не обращая внимания на события и споры, творящиеся на палубе. Ветер был спокойный, попутный, поэтому дежурные небоходы задремали под увязанными снастями и только я «наслаждался» отборной бранью хриплых магов, допивая второй кувшин полынной настойки, в надежде, что все-таки склонит в сон.

— Простите, капитан, — обратился ко мне Вельгор, — мне не хотелось вас беспокоить, но без вашего согласия я не смогу продолжить то, что задумал по совету вашего друга, господина Трома.

— Говори проще, приятель, — придержал я книгочея, — а то я порой теряю суть вопроса, когда ты плетешь свои словесные кружева!

— Мне удалось купить отменную книгу, хозяин, на хорошем пергаменте и в окованном бронзой переплете.

— Ну, так это твое дело, приятель, что ж тут такого, до книг ты большой охотник.

— Дело в том, капитан, что эта книга с пустыми страницами. Один лавочник купил ее у вдовы переписчика, а я — у лавочника. Так вот переписчик книгу подготовил к заполнению, да так и не смог даже начать. Почти все страницы пусты.

— Что же ты не углядел, обманул тебя пройдоха лавочник!

— Да что вы, капитан, этот лавочник хороший человек. Я и сам знал, что в книге все страницы пусты, для того и брал. Вот я подумал, что не плохо будет по примеру прежнего капитана, ныне покойного, мир и благоденствие ему в царстве духов, записывать все события, что происходят на корабле. Вести доходный и расходный учет, вкладывать пометки о землях. Я читал книга Тауса, там много полезного сказано.

Разумеется, что все записывать было отличной идеей. Я и сам был бы рад это делать, но проблема в том, что делать этого я не умею. Во всяком случае быстро и проворно, как рыночные каллиграфы и писари.

Знал когда-то харидский алфавит, но — увы — так в жизни и не воспользовался этими знаниями ни разу. Когда практики нет, то и что знал — забудешь. Начну сам писать своими уродливыми каракулями, так позору не оберешься, попади кому в руки эти записи, да и сколько времени займет это не простое занятие. Одно дело, когда слово с языка слетает, ловко да вовремя, другое, когда его надобно буквами изобразить, да и не абы как, а по правилам. Не всякому под силу. Но тихоня Вельгор подсказал мне хорошую мысль.

— Вот оно как! Ну что ж, я рад, мой друг, что ты так смело возлагаешь на себя это почетное дело! Назначаю тебя ответственным за записи, мне самому такими мелочами заниматься времени нет, так что одобряю и жалую тебе десять грифов золотом на нужды, связанные с такой непростой и ответственной задачей.

— Спасибо, мой капитан, было просто необходимо получить ваше согласие. Дело в том, что тот переписчик, которому когда-то принадлежала книга, успел вписать в нее заголовок — это шестая глава восхваления духов неба, которая называется Бухтун-Хара. Что можно перевести с древнего языка высоких как «Небо королей».