— Что происходит?! — спросил я, приближаясь к Орадану.

— Ничего особенного, капитан, — ответил наемник как-то очень спокойно. — Газар неосторожным действием оскорбил нашего ветролова, в чем не очень-то и охотно признается.

— А зачем еще нужен такой сопливый и смазливый щенок на борту военного корабля, кроме как для забавы? — удивился Газар, скривив рот в отвратительной ухмылке.

— Оскорбив мальчишку, он бросил тень и на всю команду, — пояснил Орадан, не обращая внимания на реплику бугая. — Я позволил себе вмешаться, капитан, и дал мальчику свое оружие для защиты собственной чести.

— В своем кочевье Газар был славен тем, что ударом кулака сваливал лошадь, — захрипел каторжанин, но тем не менее полез за трофейным тесаком, раза в три более массивным, чем кривой кинжал в руках Ная. — Жалко будет убивать такого сладенького щеночка.

Будь я на месте ветролова, я бы именно в этот момент подскочил к детине и резанул ножом паховую вену. До шеи этого быка мальчишка не дотянется. Но Най продолжал стоять в напряженной стойке, чего-то выжидая.

— Если хоть волос упадет с головы мальчишки, — сказал я, вторя тону наемника, — лично нарежу из тебя ремней. Все понятно?

Еле заметно, почти мгновенно на лице Орадана мелькнула улыбка. Даже не улыбка, а некая тень. Чуть прикрытые глаза, спокойствие и хладнокровие были хорошим прикрытием для невыраженного ликования. Хотел бы я знать сейчас, о чем думает пустынный волк, вручивший мальчишке свой клинок. Что у него на уме?

В какой-то момент до куриных мозгов Газара наконец дошло, что меры времени, отведенные ему на грешную жизнь под этим небом иссякли, остались лишь последние крупицы, ссыпающиеся сквозь пальцы. Но выбора не осталось. Обратного пути не было. Даже если этот диковатый освобожденный раб и попытается отказаться от дуэли, Орадан его убьет просто так, без всяких правил. Выкинет за борт с распоротым брюхом и еще плюнет вслед.

Гортанно захрипев от безысходности, Газар бросился на мальчишку как спущенный с цепи буйвол. Предвосхищая атаку воплем, он только насмешил Ная, который отпрянул назад от тяжелого лезвия неторопливо, сдержанно. Словно он боялся не острой кромки, а не желал запачкаться, находясь в непосредственной близости зловонной навозной ямы, которой считал этого бугая. В том, что противник был силен, никто и не сомневался. И ослу было понятно, что выжить хоть какое-то время на рудниках под силу далеко не каждому. Но в этом поединке сила противника учитывалась в последнюю очередь. Можно наносить сокрушительные удары сколько угодно, какой в них прок, коль скоро они все приходятся на пустое место. Вот уже третий или четвертый выпад Газар закончил нелепо. Щербатый тесак только врезался в серые доски, то и дело норовя в них застрять. Най увертывался с ловкостью тени. Отходил в сторону, совсем немного, старательно пряча за спиной изогнутое лезвие. Он не атаковал в ответ, он выжидал, высматривал удобную позицию и в то же время оценивал небольшие, даже по моим меркам, боевые способности каторжанина.

Най был хрупок и худ. Обладал хорошей растяжкой, был правильно и гармонично сложен, гибок. О его породистости говорило все: и строение костей, и ровный ряд зубов, и даже умение смотреть в глаза, выдерживать взгляд. Также некоторые черты характера выдавали в нем не простого деревенского босяка, а сына знатных родителей, которые в свое время заботились о полноценном воспитании. Быть может, прежде я и думал обо всех этих качествах как о даре благородного господина одной из своих наложниц или служанок, считал, что сорванец — незаконнорожденный отпрыск знатного семейства, но поединок с Газаром доказывал, что это вовсе не так. Най не просто мастерски владел оружием, он еще не понаслышке знал, что такое тактика боя и правила перестроения. Его совсем не смущала разница ни в возрасте противника, ни в физической силе и массе. Он легко решал это с помощью приемов, о существовании которых я только слышал.

В очередной раз отскочив в сторону, Най все же уловил момент и, оказавшись у Газара за спиной, вооруженной кинжалом правой рукой схватился за правое же плечо каторжанина и потянул вниз, левой не сильно, с виду, толкнул в бедро и крутанул. Потеряв равновесие, Газар, сам того не желая, развернулся на месте, лишь на мгновение лишенный возможности ориентироваться, чем Най мастерски и воспользовался. Он просто удержал лезвие кинжала в вытянутой руке как раз в тот момент, когда громила всем своим весом провернулся и сам же себе распорол шею.

Отличительной особенностью оружия пустынных волков была отменная острота. Один из авторитетных и знатных мастеров-оружейников мне как-то раз поведал секрет заточки такого оружия. Да, лезвие клинка в такой ситуации чуть более уязвимо, но даже кожаные доспехи не выдерживали, нарываясь на такую острую сталь.

Шея Газара надорвалась, как у барана, принесенного в жертву на алтарь духов. Кровь брызнула тугим пульсирующим потоком, и глаза каторжанина посерели. Чуть присев на одно колено, Най резко полосанул лезвием под колено противнику и, неторопливо встав, просто толкнул бугая легким движением руки по направлению к борту.

Газар свалился за борт, тяжело перекатился через перила, как балластный мешок с песком, не издав ни звука. Най выпрямился, резким взмахом сбросил капельки крови с клинка и вытер лезвие о кожаную накладку на штанине. Вложив в ножны, вернул оружие наемнику со сдержанным поклоном.

Я уже даже не помнил, что заставило меня подняться на палубу. Помню только, что был чрезмерно возбужден видением нахлынувшим так внезапно, но теперь не находил слов, чтобы хоть как-то спросить Ная, какое он имеет отношение ко всему, что происходит. Почему нейфы, которые говорят со мной через магию камней и древних знаков, так последовательно называют его имя. Я лишь оставил в памяти тот факт, что мне непременно следует обратить внимание на это. Най словно отмычка, если проводить аналогии с моим ремеслом. В нем скрыта какая-то тайна, что еще предстоит разгадать.