– А сейчас что? – непонятно спросил отец Андриян.

– Как что? Воскресенье.

– Нет, ты скажи, какая сейчас неделя поста, – потребовал батюшка. – Ты пост-то соблюдаешь?

– Не соблюдаю. – Я решил приподнять тон беседы. – Понимаете, для меня вера – это скорее чувство внутренней связи с идеалом. А не обрядовость.

– Ага, – покачал головой отец Андриян. – А скажи мне: кто есть Христос?

Я писал диплом о библейских образах в русской литературе XIX века и считал себя хорошо информированным в этом вопросе, оттого и, не задумываясь, ответил:

– Христос – воплощение идеи жертвенности. Абсолют любви и добра.

– Что ты?! – замахал руками отец Андриян. – Вовсе нет: Христос – Сын Божий.

Последние два слова он произнес с большой буквы.

– Да это понятно, – сказал я. Мне стало скучно.

– А если понятно, почему неправильно отвечаешь? – ехидно спросил батюшка. – Слаб ты в основах веры. Походи ко мне, я тебе Молитвослов дам и покажу, что читать. Пост соблюдай.

Он встал и повернулся к старухе, возившей грязной мокрой тряпкой по полу.

– Болеешь, Полина? – спросил отец Андриян.

– Маюсь, батюшка, – разогнулась старуха. – И помереть не помру, а внутренности нет уже: всю хворь сожгла.

– Приходи ко мне, я тебе травы дам хорошей. Будешь заваривать на ночь.

И пошел к двери на улицу.

Мне хотелось оправдать мое отношение к вере, и я догнал священника у выхода.

– Понимаете, для меня вера – это прежде всего совокупность культуры, которую несет в себе христианство.

– Так ты в кого веришь? – остановился отец Андриян. – Ты в культуру веришь или в Христа? За культурой, брат, ты в клуб иди. А здесь храм, Господень Престол на земле.

Он открыл дверь, кивнул Георгию Победоносцу, пронзающему змия на иконе у входа, надел шапку и пошел со ступенек в поселок.