– Так ведь, – он заговорил быстро, словно все давно продумал и теперь говорил легко – на выдохе, – я горбатый да она, а ну как детишки тоже горбатые пойдут?
Я молчал, пытаясь понять, что он от меня ждет.
– Так-то в самый раз, – пояснил Матвей. – Вот только насчет ребятишек опасаюсь. Как думаешь, Олег?
– Что? – не понял я.
– Ты человек ученый, в Москве, говорят, учился, институты кончал, вот и пришел тебя спросить.
– Да я не знаю, – опешил я от такого поворота событий. – Откуда ж мне знать, Матвей?
– Как же? – подивился Матвей. – Ты человек ученый, сам, говорят, других учил. Вот скажи про детишек: как они – горбатенькие или прямые пойдут?
Мы молчали.
– Тебя же учили, – напомнил Матвей. – Если сала не хочешь, я другое что могу принесть.
И он выразительно потер подушечки указательного и большого пальцев, намекая на деньги.
– Я – филолог, – решил пояснить я. – Литературу преподавал. Что в книжках написано.
– Это нам в самый раз, – обрадовался Матвей. – Неужто в литературе про такие случáи не написано?
“А действительно, – подумал я. – Как там об этом в литературе?”
– Так-то Наташа эта, горбатенькая, мне в самый раз, – повторил Матвей. – Вот только про одно тревожусь: про ребятишек.
Мы помолчали, я глядел в окно, за которым синеватый от мороза лес стал еле виден в поднявшейся снежной круговерти. Было слышно, как трещат поленья в печи на кухне.
– А она-то за тебя пойдет? – спросил я, чтобы что-то спросить.
– Да за кого же ей идти? – удивился Матвей. – Я ж здесь первый печник.
Смена сезонов и перемена мест
Держава тем временем жила странной диковинной жизнью, словно затаившись в ожидании перемен. Со смертью Андропова в феврале 1984-го закончился период закручивания гаек и наступило годовое черненковское затишье перед событиями, совсем скоро перевернувшими страну, но о которых тогда никто не мог и подумать.
Справедливости ради надо сказать, что начатая Андроповым борьба с коррупцией вяло, но все-таки продолжалось при Черненко: шло расследование громкого “узбекского дела” о взяточничестве в высших органах республиканской власти. При Черненко же был расстрелян бывший директор Елисеевского гастронома Соколов и возобновилось расследование по делу бывшего министра внутренних дел Щёлокова, из-за которого он покончил с собой. В то же время прекратилось следствие по “бриллиантовому делу”, и с Галины Брежневой был снят домашний арест.