– Что вам мешает? – повторил Бретуэйт. – У многих людей время от времени появляются мысли о самоубийстве. Видит бог, у меня тоже. Но в подавляющем большинстве люди все-таки не кончают с собой. Что-то их останавливает. Вот я и спрашиваю, что останавливает вас?

Я посмотрела на него.

– Наверное, я еще не продумала все хорошенько.

– То есть вы продолжаете жизнь исключительно из-за отсутствия четкого плана?

– Нет, дело не в этом. Просто мне кажется, что я могу пожалеть о сделанном. Что если я брошусь в реку, то могу передумать уже в воде, но тогда будет поздно.

– Значит, это ваш выбранный метод? Утопиться в реке. Кстати, метод не самый надежный. Вдруг как раз в это время мимо пройдет молодой человек, который геройски нырнет вас спасать. Или у вас у самой сработает инстинкт выживания, и вы доплывете до берега.

– Я не умею плавать, – раздраженно ответила я.

(Сама мысль о том, чтобы погрузиться в большую массу воды, всегда казалась мне совершенно противоестественной.)

– Тем не менее, – продолжал он, – не для вас газовая духовка и горсть таблеток. Не для вас петля или пуля. Хотя пускать пулю в висок – это, конечно, мужские игры. Да и повеситься надо умеючи. Даже если все сделаешь правильно, зрелище все равно неприятное. Если неправильно, то лишь зря изгадишь ковер. В любом случае не самый эстетичный способ уйти.

– Вы забыли упомянуть поезда.

У меня по спине пробежал холодок при одном только воспоминании об эстакаде над железной дорогой, по которой я прошла чуть больше часа назад.

– Да, конечно! – воскликнул Бретуэйт. – Можно же броситься под поезд. Отличный, проверенный временем способ. Спасибо Анне Карениной. Почти нет шансов, что что-то может пойти не так, и уж точно нет времени передумать. Однако в Лондоне много железных дорог, а вы пока не торопитесь бросаться под поезд.

– Не тороплюсь. Но когда я стою на платформе, то каждый раз думаю, как легко было бы все закончить.

Бретуэйт слегка фыркнул, как будто я высказала очень даже разумную мысль.

– Вам не приходило в голову, что все остальные, стоящие на платформе, думают о том же самом?

– Нет, – сказала я. – Они вряд ли думают о том же самом.

– Еще как думают! Все до единого.

– Однако никто не бросается под поезд.

– Да, никто не бросается, – произнес он очень тихо. Впервые за все время нашего знакомства он, кажется, растерялся и не знал, что сказать.

Я пожала плечами: