— Именно так.

— Но ведь мышь здесь оказалась случайно. Она могла и не прибежать. Тогда какая связь была бы между отравленным маслом и посылкой с крысиным хвостом? — вопросил начальник сыскного отделения.

— Связь самая прямая: масло, и я в этом совершенно уверен, отжато из семечек, протравленных мышьяком для уничтожения крыс и мышей. На рынке это добро продают мешками. По правилам торговли они помечаются надписью «Яд». Только экспертиза, как я уже говорил, может подтвердить или опровергнуть мою гипотезу. Предлагаю дождаться результатов. Метод определения наличия мышьяка в организме человека изобретён в Англии более полувека назад и трудности не представляет. Любой земский доктор в состоянии воспроизвести пробу Марша. Если окажется, что в желудке Орешкина и в подсолнечном масле содержится мышьяк, то вывод будет однозначный — это отравление. Самоубийство в данном случае вообще маловероятно, а если подтвердится моя гипотеза, оно будет исключено полностью.

— Да какое там самоубийство, если покойный решил скрасить ужин бутылкой водки! — скрипнув зубами, возмутился Каширин. — Или вы, Клим Пантелеевич, нас совсем за простаков держите?

— Вот-вот, — поддержал помощника Поляничко. — Не будем гадать, господа. — И добавил: — Проследите, Антон Филаретович, чтобы санитары отвезли труп в прозекторскую городской больницы. Пусть сделают вскрытие. Благо родственников у Орешкина, насколько я знаю, в Ставрополе нет, и разрешения получать от них не придётся. Доктора — люди грамотные, с них и спрос. А наше дело — ловить жуликов и убийц.

Поляничко достал табакерку, заложил в ноздри табаку и со сладостным наслаждением трижды чихнул в накрахмаленный носовой платок. Крякнув от удовольствия, сказал:

— Что касается судьи. Сырная кнопка была намазана отравой растительного происхождения. Точно определить само растение не удалось. Но судебный медик считает, что это цикута, или, если по-нашему, вёх ядовитый. Говорят, Сократа отравили именно им.

— Как сказать, — изрёк Ардашев и покачал головой. — Последние минуты жизни греческого философа довольно подробно описаны его современниками. По их воспоминаниям, после принятия яда Сократ двигался, потом почувствовал тяжесть в ногах и лёг на спину. Он уходил в мир иной спокойно, без лишних мучений. Такой конец обычно свойственен воздействию на организм болиголова пятнистого, но не цикуты. От неё страдают тошнотой, рвотой, идёт пена изо рта и наступает паралич. Разве у судьи были такие симптомы?

— Не припомню, — согласился начальник сыскного отделения. — Он, замечу, держится молодцом. Идёт на поправку. А сначала мы думали, что не выкарабкается.

— Это неудивительно. Действие отравляющего вещества было очень сильным. Полагаю, что преступник многократно выпаривал яд, добиваясь высокой концентрации, после чего обмазал полученной кашицей остриё сырной кнопки, установленной на судейском кресле.

— Похоже на то, — кивнул главный сыщик.

— Ефим Андреевич, вы известите меня о результатах вскрытия Орешкина?

— Не беспокойтесь, Клим Пантелеевич, сразу же сообщу. У нас катастрофически мало времени. Надеемся на вашу помощь.

— Что ж, буду ждать. Однако не забудьте провести экспертизу и с той закрытой бутылкой, что на подоконнике. Уверен, что в ней обычное подсолнечное масло, которое и ставилось перед дверьми всех остальных квартирантов, кроме Кирюшкиной. Пожалуй, теперь всё. Честь имею, господа.

— Всего хорошего! — пожелал Поляничко.

Каширин сухо кивнул и, глядя вслед адвокату, чуть слышно вымолвил:

— Сдаётся мне, что наша адвокатская ищейка в растерянности. Спеси с Казанскую колокольню, а толку — ноль. Не по зубам ему Слепень.

— Нам тоже пока гордиться нечем, — вздохнул Поляничко и смерил помощника недовольным взглядом. — Но ведь он догадался насчёт отравления. А мы — нет.

— Так ещё ничего не известно. Вскрытие покажет.

— Ох и чует моё сердце, Антон Филаретович, что преступник не остановится, пока не прикончит судью и докторшу.