Эти вопросы я задал десяткам зоологов – начиная со специалистов по гусеницам и заканчивая специалистами по крупному рогатому скоту, – и ни разу не получил ответ, который бы меня удовлетворил. Блейк высказался однозначно: «Конечно».
Может показаться, что ни одно животное, за исключением человека, не способно представить и проложить в уме тропу, однако, учитывая необходимость запоминать, как выглядят огромные территории, образное мышление позволяет идти по пути наименьшего сопротивления. Оно упорядочивает сложное пространство и прорисовывает в нем разборчивые и понятные линии, которые можно сравнить с разноцветными линиями на схеме метро. Безусловно, животные
Впрочем, полностью полагаясь на тропинки, можно оказаться в опасной ситуации. Например, в Конго из-за лесозаготовительных работ недавно была разрушена сеть слоновьих троп, что сильно запутало слонов и поставило их жизни под угрозу. Разрушительные последствия вырубки лесов Блейк описал следующим образом: «Представьте себе оживленный город, скажем, Ковентри или Дрезден, который во Вторую мировую войну в результате бомбежек превратился в руины. Когда-то там была развитая сеть дорог и все знали, как добраться из одного конца города в другой. Понятная всем жителям инфраструктура составляет основу их жизни, и вдруг внезапно она исчезает – после бомбежек не остается ничего, кроме воронок и дымящихся развалин. То же самое происходит при селективной вырубке тропических лесов: вы пригоняете бульдозеры, вырубаете по одному или два дерева с гектара, выкорчевываете их и невольно валите кучу других деревьев, в результате чего в джунглях появляются новые проходы и
Если сети тропинок и традиционные пути миграции разрушаются или обрываются, а это происходит все чаще и чаще из-за вмешательства человека, они почти никогда не восстанавливаются, а популяции животных начинают стремительно сокращаться. Вот почему такой оптимизм вызывает зафиксированный Бартлам-Брукс редкий случай восстановления зебрами своего миграционного пути в дельте реки Окаванго. Это означает, – если, конечно, ее теория верна, – что когда все заборы будут снесены, слоны возродят древний путь и, пройдя сотни миль, они попадут в цветущую долину с густой травой, а вслед за ними двинутся полчища других животных, которые не преминут воспользоваться тропой, протоптанной огромными умными ногами.
Покинув слоновий приют, я не переставал думать о Мисти, которая покорно позволила Коди осмотреть ее ногу. Прежде я полагал, что слоны должны держаться более отстраненно и всячески избегать людей, которые когда-то совершенно безжалостно их терроризировали. Но наблюдая за Мисти и Коди, я поразился тому, насколько спокойно и непринужденно они общались; я ни разу не заметил ни одного признака рабской покорности, которую слоны обычно проявляют во время цирковых представлений. Позднее я сообразил, что больше всего это походило на дружеское рукопожатие.
Зная, с каким насилием могут сталкиваться цирковые слоны, мне стало интересно, какую роль сыграло принуждение в обучении Мисти этому жесту. По словам Келли, смотрители используют классический метод академика Павлова и никогда не причиняют им боли. Сначала они добиваются, чтобы издаваемый особым устройством – оно называется «мостом», – щелчок ассоциировался у слонов с лакомством, например, яблоком. Сам щелчок нужен для того, чтобы слон точно знал, в какой момент он выполнил желательное действие. Смотритель начинает щелкать и угощать слона лакомством.
Смотритель делает это до тех пор, пока слониха не начинает вытягивать хобот каждый раз, когда слышит щелчок.
Затем смотритель прикасается шестом к ноге слонихи.
В конце курса смотритель держит шест в нескольких сантиметрах от ноги слонихи и произносит слово «нога», а затем ждет ее реакции.
–
Если и когда слониха поднимает ногу, чтобы дотронуться до шеста, незамедлительно раздается щелчок, после которого она получает лакомство.
Примерно таким же образом Келли научила некоторых слоних проходить курс лечения от туберкулеза. Проблема заключалась в том, что они категорически отказывались принимать отвратительные на вкус таблетки. Поэтому один раз в день, семь дней в неделю заболевшие слонихи учились терпеливо ждать, пока Келли и кто-то из смотрителей засовывает им в прямую кишку свою руку в резиновой перчатке. По словам Келли, слонихам эта процедура доставляла не больше удовольствия, чем ей самой[8]. Забавно, но это именно то, к чему мы пришли, прожив с ними тысячи лет бок о бок на этой планете. Сначала мы от слонов бегали, потом начали на них охотиться, а потом даже смогли их подчинить. Сейчас мы – во всяком случае некоторые из нас, – делаем отвратительные вещи, чтобы спасти им жизнь.
Слоны, которым посчастливилось оказаться в приюте, похоже, живут лучше, чем любые другие слоны в Северной Америке. Они свободно гуляют на большой, покрытой лесами территории, хорошо питаются, не боятся хищников и своевременно получают лечение. И тем не менее, как мне кажется, все они должны иногда чувствовать себя героем романа Курта Воннегута – Билли Пилигримом, который после похищения инопланетянами вполне комфортно устроился на другой планете – он тоже был тщательно изучен, избалован и находился под постоянным ненавязчивым наблюдением. Несмотря на все попытки смотрителей максимально точно воссоздать естественную среду обитания, сам факт разлуки с семьей и родиной заставляет слонов чувствовать себя чужаками в приюте.