Итоги этих разборок были таковы: Десницкого с поста заведующего репконторой уволить, а всем артистам, занятым в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты», без всяких на то оснований объявить строгий выговор, в том числе даже Ирине Акуловой. Представляете, до чего дело дошло? Евгений Александрович не побоялся своей любимой актрисой пожертвовать, лишь бы Десницкому вмазать! Как следует! И, если бы я остался единственным фигурантом дела, это было бы справедливо. Артисты здесь совершенно ни при чем. Они официально отпущены в Пермь заведующим режиссерским управлением, то есть мною, все как один написали заявления с просьбой предоставить им на 6 дней отпуск за свой счет. В чем они виноваты? В том, что дружили с Десницким. Пусть прочувствуют, чем эта дружба закончиться может! Кто-то скажет: это несправедливое наказание. Правильно, несправедливое. А когда в театре все по справедливости решалось? Да что в театре? Больше скажу – в стране! То-то и оно! Надо понимать, с кем и против кого дружить собираешься. Соратников надо уметь выбирать.
До сих пор это грязным пятном лежит на моей совести. И еще я понял одну элементарную истину: не умеешь интриговать, двуличничать и притворяться, удовлетворись тем, что имеешь, и не пытайся перехитрить самого себя. Ничего хорошего из этого не получится.
Милосердие Господне по-разному проявляется. Он не только нас по головке гладит, но и наказать может. И порой, очень болезненно. Потому и должны мы за все благодарить Господа. И за милость, и за праведный суд Его.
Я бесконечно благодарен Господу за то, что Он в ответ на мои попытки неправедным путем ввести жену свою в спектакль «Валентин и Валентина» «погубил мя со беззаконьми моими». Как будто хотел сказать: «Ты должен пройти этот путь позора и унижений со смирением, дабы в будущем не повторилось подобное».
Слава Богу, что моя комбинация с треском провалилась, и последствия возникшего из-за этого скандала навсегда отбили у меня охоту плести интриги, лицемерить, выдавать белое за черное. Короче, заниматься чуждым мне делом.
Почему я не подал заявление «по собственному желанию» сразу после провала моей авантюры? Для того чтобы совершить такой безрассудный поступок, не просто отчаянная смелость нужна, а нечто большее. Начать с нуля! Ох, как это не просто! Ведь в ту пору мне было уже не 25 и не 30, а значительно больше. Что приличествует бесшабашной молодости, не к лицу для респектабельной зрелости.
Сейчас понимаю, в этом проявилось Его необыкновенное милосердие. Мой творческий взлет 1991–1996 годов был бы невозможен, если бы не пережил я катастрофу 84-го.
Во дни душевной смуты и житейских тревог
Что держало нас во МХАТе? Кроме скромной зарплаты, практически ничего. Я решил про себя: надо бежать отсюда! Бежать! И как можно скорее!
Но тут случилось непредвиденное: Аленкина беременность поломала все наши планы! Бросать театр, когда должен родиться ребенок, равносильно самоубийству. Пришлось отложить наш уход до лучших времен.
Мое отрезвление или прозрение проходило долго и мучительно, низвергать кумира с пьедестала – занятие очень непростое и болезненное. И тут мне на помощь пришел В.С. Давыдов. В 2004 году в издательстве «Вагриус» вышла книга его воспоминаний «Театр моей мечты».
11 лет назад, читая эту книгу, я удивлялся тому, с какой беспощадной неприязнью судит художественного руководителя театра историк МХАТа В.Я. Виленкин. А ведь было время, когда выпускника Школы-студии, лучшего студента курса Олежку Ефремова не брал на работу ни один московский театр, и Виталий Яковлевич превратился в главного ходатая за своего любимчика. Ему везде отказывали, и лишь стараниями Виленкина удалось уговорить О.И. Пыжову принять Олежку в труппу Центрального детского театра. Ведь если бы О.Н. уехал в провинцию, рождение «Современника» было бы под большим вопросом.
Но вот прошло всего восемь лет с момента перехода Олега Николаевича во МХАТ, и Виленкин предостерегает Давыдова: «Удивительно ваше уникальное отношение к Ефремову, и, главное, ведь без взаимности. Не надо этого сближения. Он страшный человек и по природе своей предатель. Он всех предавал жестоко и подло. И вас предаст и продаст…» Вот те раз!.. А дальше больше: «Он стал циником, он переродился, он живет для себя. А ведь в нем было главное – он горел делом. Он стал сумасшедший и злой». Страшноватенькую характеристику получил художественный руководитель МХАТа от своего историка! И, что ужаснее всего, я с ним полностью согласен. Оказалось, не только я, но даже такой мудрый человек кардинально изменил свое отношение к Олегу Николаевичу.
А ведь я знал Олега Николаевича в пору его творческого расцвета. И в «Современнике», и в первые годы работы во МХАТе Ефремов был для меня самым живым, самым ярким и самобытным режиссером, который олицетворял в себе все самое лучшее, что было в театре той поры. В моих глазах даже Товстоногов ему проигрывал.
Незабываемый 1985-й!
В те дни, когда вся страна просыпалась от полувековой спячки, я дремал в нашей двухкомнатной квартире на Тишинке. В стране началась перестройка, а у меня наступил застой. Я вдруг, к ужасу своему, обнаружил, что ничего не хочу, ничто меня не волнует, все театральные проблемы, еще вчера казавшиеся животрепещущими, что называется, мне «до лампочки». Абсолютное равнодушие овладело мной. Я сдулся, как проколотый воздушный шарик.
Состояние отношений в актерских семьях – точный показатель того, как складываются наши дела в театре, и, судя по тому, на каком делении застыла стрелка нашего семейного барометра, для нас наступила пора беспросветного ненастья. Но странно, отсутствие работы совершенно не волновало, наоборот, я был даже рад своему безделью; отношения с Ефремовым – хуже не придумаешь; вполне обоснованные претензии ко мне со стороны Аленки становились все более резкими и категоричными. А по мне – «хоть трава не расти»! Наплевать!
Слава Богу, у меня хватило мудрости не делать в этот период резких движений, а у Аленки оказалось достаточно душевных сил, чтобы пережить мою апатию и перетерпеть тот кризис, который грозил нашей семье абсолютным развалом.
Беременность Аленки каким-то чудесным образом возбудила в моей душе заряд внутренней энергии невероятной силы и превратила все мои семейные и театральные проблемы в самую настоящую чушь! И в самом деле, что может быть значительнее и важнее, чем рождение нового человека? Снова в доме воцарился мир и покой, от моей хандры и следа не осталось, и мы с радостным волнением стали ждать прибавления в нашем семействе.
И 23 апреля 1986 года у нас родилась Любочка.