— И вы хотите знать, насколько я, как говорится, замешана в деле?

— Буду совершенно откровенен, сеньора Ордоньес. Я с уважением отношусь к методам всех моих коллег, — разумеется, если они не идут вразрез с законом, но у меня нет намерения рассчитывать на сотрудничество с вами ни в этом расследовании, ни в каком другом.

— Я прекрасно понимаю это, инспектор. В таком случае чему я обязана удовольствием принимать вас?

«Удовольствием принимать вас?» Пердомо не мог понять, заключена ли в этой фразе ирония, и это совсем сбило его с толку.

— Мне нужно, чтобы вы сказали, располагаете ли вы конфиденциальной информацией по этому делу и не передали ли вам мои коллеги какую-то улику, относящуюся к убийству, с тем, чтобы вы могли изучить ее без помех в тишине своего дома. Я слышал, что некоторым ясновидящим необходимо подержать в руках связанные с преступлением предметы, чтобы включилось то, что вы называете сверхчувственным восприятием.

— И в таком случае?

В тоне психолога по-прежнему не было и тени вызова. Манерой общения и игрой интонаций женщина добилась того, что диалог не превратился в противостояние. Она видела, что полицейский с самого начала держался очень напряженно, и не собиралась подливать масла в огонь. Пердомо ответил с самым суровым видом, на какой только был способен:

— Это было бы самое худшее. У нас была бы улика, которую нельзя предъявить на суде.

Ордоньес заметила, что инспектор допил кофе, забрала у него чашку и, поставив ее на письменный стол, приступила к объяснениям:

— Хочу рассказать, чтобы успокоить вас, каким образом я стала сотрудничать с полицией и до какой степени вовлечена в это конкретное расследование. Имейте в виду, что у меня в данный момент нет никаких материальных улик, относящихся к этому убийству, и не было раньше.

Пердомо, до сих пор ни одним движением не позволявший себе расслабиться, с облегчением улыбнулся:

— Это хорошие новости.

— До настоящего времени меня привлекали к расследованию всего несколько раз, и работала я исключительно с инспектором Сальвадором, причем всегда по его просьбе.

— Каким образом он вступил в контакт с вами?

— Мы познакомились, потому что у сына его сестры были кое-какие проблемы, и я занималась с ним некоторое время. Во время нашей первой встречи — я всегда провожу такие встречи с родителями, прежде чем начать терапию ребенка, — я уловила несколько мелочей, причем сама не подозревала, что заметила их благодаря экстрасенсорному восприятию.

— Я могу узнать, что именно вы уловили? — прервал ее инспектор.

— Это запрещено. Я не имею права злоупотреблять доверием пациента.

— Но ведь пациентом был мальчик, а не родители.

— В обоих случаях то, что я видела, было связано с мальчиком и имело эмоциональную окраску.

— Я понял. Продолжайте, пожалуйста.