Что я сделала, чтобы что-то изменить? Все попытки были тщетны. Вся вера была растоптана фиолетовой реальностью. И жалеть себя не стоит. Нужно просто дожить последние мгновения в этом мире и уйти без сожалений. Всё равно все уйдут куда-то.
Взгляд, пропитанный отчаянием, обвёл весь горизонт. В гордом молчании мы с ангелом встречали буран.
Долгий монолог всколыхнул во мне сотни чувств. В дикой, тёмной, очень вязкой смеси оставил прожжённые следы в моей душе. От грязи, что ощутила нутром, хотелось отмыться; поливала себя снегом, втирала в оледеневшую плоть снежинки. Грязная, отвратительная, жалкая, жаждущая неминуемой смерти, только бы вырваться из оцепенения смеси чувств. Кожа на ладонях расходилась в трещины, из них вытекала грязь, замызгивала белизну и показывала во всей красе мою истинную сущностью.
О безумная я, стоило вспомнить, что ты являешься человеком, что и собственной жизнью не имеющим власти распоряжаться, замахнувшийся на великие свершения, поставивший в цель свою светить людям, обнажать пороки и вкладывать хрупкую истину о сущем, как твой разум зашипел, выгнулся и потянулся к сумасшествию, дабы избавить мир от глупца. Правильно говорят, первыми погибают мечтатели. Их мечты, как солнечные зайцы, исчезают с приходом хаоса из темноты, а темноты в живом больше. Нет солнца – нет отражения, нет белоликой луны, поэм и романов так и строчащихся о ней. Погаснет надежда – всё погрузится в бездну холода и отчаяния.
Бедная я. Надеявшаяся, что Высшие позволят хотя бы попрощаться с родными, теряющая последний рассудок, погружающуюся в глухоту чувств, эмоций, звуков. И так не хочется иметь разум, осознавать своё одиночество, выть в немоте, оставаться подвижником статуе, что не проявлял интереса для общения. Ему это не нужно. Я же гибла от тишины, от собственных мыслей, поднимающих занавес, а за ним сцена бытия, на которой разыгрывается вечно привередливые замыслы божьи. Это не так, то не это. Как же мне всё надоело.
Пусть нас проглотит буран! Пусть разорвёт на части и разбросает куски по всему свету! Пусть проглотит меня!
Я больше не могу.
Мужчина схватил мои руки, поднялся и с уверенностью побежал по склонам, подальше от ветров, предвещающие неминуемую смерть. Он бежал стремительно, как гепард, тянул за собой, сбегая от вихрей снегов, чувствовал, куда следует бежать.
Глава одиннадцатая. Тепло
Его руки… сильные руки… крепко держат меня. Вытаскивают из отчаяния, тащат вперёд, пока всё тело стремится к бурану. Безумие не кончалось.
Меня держали, встряхивали, добивали реальностью и равнодушием.
Как же ненавистно холодное точёное лицо, на котором как всегда нет нормальных человеческих эмоцией. Пусть он жмёт, тащит, но я-то чувствую, что не нужна ему, что тащит из необходимости, держит как собаку-поводыря, случайно испугавшейся своей тени.
Дурак!
Даже не догадывался, какими мыслями была окружена.
Толкала его, билась, отрывалась, ползла как змея по снегу. Подставляла тело под удары ветра, а меня зарывали в сугробы, удерживали как резвую птичку, рвавшуюся на свободу. И не нужны мне эти руки. Не нужно тепло.
Лучше замёрзну, но не смогу ощутить последствия монологов.
Рыдала в снег, сокрушалась тушей, пока спину придавливал ангел, скрывая от бурана. Вдавливал так, что и двинуться не могла. Лежу, реву от боли в груди, сжимаюсь в комок. Жду новой подлянки судьбы.
Держит.
Держит сильней.
Держит горячей. Его пламенное дыхание касается раковины уха. Щекочет тёплым воздухом. Не говорит. Молчит. Присутствует, на мне, но молчит. Сжимает в своих руках, скручивает лёгкие, собственнически ли? Какие мысли у него? Что чувствует он?