Всё ниже и ниже погружалась в сугробы. Всё отчаянней тянула пояс, чтобы оборвать нашу связь с ангелом.
И снова теплейшие ладони обхватили мои стопы и ладони, тело вдавили в мужскую грудь, тем самым скрыв от ветров стужи. Его обжигающее дыхание грело лицо, лёд в глазах таял и вытекал слезами. Я могла видеть эти прекрасные черты, греть ладони о его шею, делала это и страдала от бессилия.
Ментальная связь, чёрт бы её побрал, удерживала нас друг у друга. Заставляла ощущать нашу дрожь, вспыхивать от прикосновений и гореть невыносимым огнём. Двое друг на друге. Жмутся. Греются. Одинокие души посреди тундры. Путешественники по неизведанным землям.
Прижимаются, дышат в едином ритме, продолжают тело одного своим, превращаясь в единый организм.
Ангел приклеил к себе. Его руки обняли меня в ответ на моё объятие при ураганах. И если раньше могла обнять его, сцепить руки и не отпускать, так сейчас пальцы так промёрзли, что не могли ухватиться и закольцевать существо. Просто держалась за бока, лежала на груди и роняла жалкие слёзы, не смея кричать от боли из-за распоротой кожи.
Тёплые ладони… как же они были прекрасны. Сколько признания было в его жесте, когда принялся гладить меня по голове, своими прекрасными пальцами, успокаивать и вводить в сон. Не переставал гладить до моего сна. Был со мной. Грел меня. Этот ангел, ему не место здесь. Он должен заговорить и призвать соплеменников. Должен оставить меня, чтобы выбраться отсюда. Гладил. Гладил… Без конца. Ещё раз. Не переставал. Пускай как машина, немного жестковато и без особой нежности, но на этих кратких моментах хотелось рыдать от радости.
Я уснула на нём, погрузилась в дремучую бездну и оказалась снова в месте, где меня собирались судить. Там было жарко, одиноко. Как бешеная кричала смельчакам, желавших нырнуть в кроличью нору, толкала их обратно к порталу, выталкивала в лес на зло судье. У меня не было надежды. Я уже знала, что от меня ничего не останется. Продолжала толкать на свет других, а сама зарывалась в пепле. Особенный страх появлялся, когда в случайных прохожих видела знакомых, друзей или же родственников. Седела. Выла. Толкала. Получала удары смертоносных плетей вместо них. Просила на возвращаться. И даже если лица не узнавала, из-за очень долгой разлуки, всех толкала. Навеки погребена. Доведена до забвения. И лишь руки ангела отогревали меня от смерти, как одиноко возвышающийся маяк, призывающий заплутавшие суда к себе.
Просила подольше в них находиться, насладиться ими до последнего дыхания, а после была готова отпустить, чтобы шёл дальше. Не решалась упасть и сбежать от него. Прилипла, привыкла видеть его высокий лоб, на который падали слегка кучерявые растрёпанные волосы. Ожидала услышать хоть слово из его уст.
Смотрела на него как на божество, держа его одежду в кулачках, боясь упасть в снег. Ангел шёл по тундре с ношей на руках, пробирался вперёд, не сбавлял шаг и был готов вынести всё на себе. Упорства ему не занимать. Мне это нравилось, но спокойствия не прибавляло. Продолжала чувствовать себя обузой. Думала, как поудобней встать на ноги, но руки ангела оказались слишком сильными. Они сжимали меня, не давали излишни ворочаться. Охранял как драгоценность? Неужели в нём больше благородства, чем думала?
И всё же он шёл вперёд.
Глава десятая. Сказание о зимних балладах
В шумных ветрах слышались отзвуки хлёстких ветвей, падения с них снега. Далеко отсюда должны были быть другие пейзажи. Слышала это, мёрзла и направляла ангела в нужную сторону. Ветер иногда затихал, становилась немного теплей. В эти мгновения соскакивала с теплейших рук путника, натягивала ленту и вела, чтобы немного быть необходимой.
Тогда мужчина расправлял плечи, снова походил на гордеца и спокойной размеренной походкой шёл вперёд, почти не обращая на мои звуковые волны.
К такому сосуществованию свыклись. Во время тишины была самостоятельным, храбрым человечишкой, что и холод стерпит и не пожалуется на уничтоженные руки. Изъяны тела никого не волновали, зашить – не было ни веток больше, ни иголок, да и волосы теперь висели сосульками и ломались от прикосновений. Моя обыденная красота теперь вспоминалась прекрасным сном, который как обычно сменяли сцены из Ада и суда.
Говорила я меньше, потому что горло остывало так, что начинался продолжительный сухой кашель. Это не радовало меня. Хоть температуры особой не было, но кашель ничего хорошо не предвещал. С ним стала ещё слабей и бесполезней. Когда лёгкие разрывались, в горле першило – наше путешествие замедлялось. Недовольный ангел стоял позади и ждал конца приступов.
Даже он стал замечать моё угасание.
Обуза. Дармоедка. Балласт. Можно назвать любым словом. Я бы всё равно не обиделась, потому что понимала своё положение. И поэтому от злости на саму себя частенько отказывалась от тепла и ходила до обморожения, затем терпела новую волну недовольства мужчины, усмехалась кровавыми губами, прижималась к груди и обдумывала, что будет дальше. Когда-нибудь наступит новый рубеж.
Надеялась, что наше путешествие здесь не продолжится долго, как в пустыне. Посчитала, что, если поскорей дойдём – монета снова перевернётся и перенесёт нам в более безопасное и тёплое местечко, а пока сотрясалась от кашля, брела по заснеженным долинам, ведя вперёд ангела, пыталась не терять надежду.
Мне нужно было немножко весёлости. Да и темнота, приглушённый свет и луна – это целый океан моего воображения. Время таинства, когда что-то создавала. В голове летали армады идей и историй, которыми могла занять бредущего по нетоптаным тропинкам странника, ожидавший, что его ноша поскорей поправится. Эх, наивное существо.
Я улыбалась ради него, потому что была обречена, по сути. Я вновь начала предчувствовать конец.