– По-моему, ты успела с ним подружиться.

Я подвинула скамеечку так, чтобы сесть напротив него.

– Нет, не то чтобы очень подружилась… но он такой любезный и… – Я не сразу подобрала нужное слово: –…такой сподручный. Я хочу сказать, что он удивительно умеет появляться тогда, когда он нужен.

– И не появляться, когда не нужен, не правда ли? – (Я несколько усомнилась, что могу согласиться с подобной характеристикой.) – И к тому же он весьма сноровист. Он мебелью моей занимается.

– Да, я знаю.

– Он хороший специалист. У мальчика чудесные руки. – Старик отставил рюмку, и я опять подверглась атаке пристального взгляда его синих глаз. – Твоя мать умерла?

– Да.

– Я получил письмо от этого парня… Педерсена.

– Да.

– Ты с ним знакома?

Я рассказала ему о своем прилете на Ибицу и о вечере, проведенном с Отто и мамой.

– Так он приличный парень? Хорошо к ней относился?

– Да. Он проявлял к ней необыкновенную доброту. Он обожал ее.

– Рад, что хоть под конец она нашла себе кого-то поприличнее. По большей части ее тянуло к пройдохам.

Я улыбнулась, услышав это не часто употребляемое теперь слово. Мне вспомнился фермер, разводивший овец, а потом американец в рубашках от «Братьев Брукс». Интересно, как понравилось бы им зваться пройдохами. Возможно, они бы даже не поняли, что это такое.

– По-моему, она была склонна чересчур увлекаться, – сказала я.

В глазах его мелькнули насмешливые искорки.

– Мне кажется, ты научилась быть к ней снисходительной.

– Да. Научилась. И давно.

– Ее было трудно выносить. Но в детстве она была само очарование. Я часто писал ее портреты. Один-два портрета Лайзы в детском возрасте сохранились в доме и сейчас. Надо будет сказать Петтиферу, чтобы он разыскал их, показать их тебе. А потом она выросла, и все переменилось. Роджер, мой сын, был убит на войне, и Лайза стала не ладить с матерью, вечно срывалась с места и уезжала куда-то в своем автомобильчике, возвращаясь за полночь… Кончилось тем, что она влюбилась в этого актеришку, и тут все и произошло.