– Но она его действительно любила.

– Любила… – В голосе его было пренебрежение. – Какое напыщенное слово! Словно в жизни нет иных ценностей, кроме любви!

– Есть, конечно. Только надо суметь отыскать их самостоятельно.

Слова мои, кажется, его позабавили.

– Ну и ты сумела?

– Нет.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать один.

– Ты достаточно зрелая для своих лет. И мне нравятся твои волосы. Ты не похожа на Лайзу. Но и на своего отца ты не похожа. Ты похожа на саму себя.

Он потянулся к своей рюмке, осторожно поднес ее ко рту, отпил глоток и поставил на столик возле кресла. Только в этой осторожной выверенности движений сказывались его возраст и недуги.

– Ей надо было вернуться в Боскарву. Что бы там ни было, мы бы с радостью приняли ее. Кстати, а почему ты не приезжала?

– Я ничего не знала о Боскарве. И о вас не знала до того вечера накануне ее смерти.

– Похоже, она вычеркнула из жизни прошлое. И когда ее мать умерла и я написал ей, она даже не ответила.

– В то Рождество мы были в Нью-Йорке. Она получила ваше письмо только через несколько месяцев. Тогда ей показалось, что отвечать уже поздно. И она так не любила писать письма.

– Ты ее защищаешь? А тебя не обижает, что она лишила тебя гнезда? Ведь ты могла вырасти здесь. Боскарва могла быть твоим домом.

– Она была моей матерью. И это самое главное.

– Похоже, ты со мной споришь. Со мной теперь никто не спорит. Даже Петтифер. Такая тоска!

И он опять пригвоздил меня взглядом своих синих глаз.

– Ты с Петтифером познакомилась? Мы с ним вместе служили на флоте лет сто назад. А с Молли и Элиотом? С ними познакомилась?

– Да.