Но сейчас вокруг тишь да гладь. В Грейт-Глен действительно классические ландшафты, образованные ледником, который высек огромный шрам по самому центру Шотландии. Большая часть 62-мильной (100 км) долины занята каскадами озёр и соединяющих их рек, включая и Лох-Несс, ставшее известным благодаря народным преданиям вокруг того создания, что скрывается под его поверхностью – лохнесскому чудовищу, или вкратце просто Несси. «Легенда» о странном животном, обитающем здесь, восходит ко временам ирландского монаха Св. Колумбы в VI веке, когда один из местных жителей, купаясь в воде, был атакован «водным зверем», который растерзал его и утащил под воду. Колумба отправил туда одного из своих людей, и животное приблизилось. Колумба сотворил крест и повелел монстру убираться; зверь взмахнул хвостом и умчался прочь, и все пикты обрадовались явлению подобного чуда. И так пиктов убедили принять христианство. Ну, отчасти.

Лох-Несс – одно из культовых мест, что несут в себе замечательное ощущение загадки и тайны. И потом, оно же просто огромно. Оно потрясает своим величием, и хотя рациональное сознание говорит, что никакого лох-несского чудовища там быть не может, частичка моего мозга думает… Быть может, сегодня… быть может, сегодня я увижу его. Думаю, сейчас я на самом деле впервые вижу это озеро своими глазами и стою тут, но я вспоминаю – и сейчас всё словно возвращается ко мне заново… «Семейство Несси», детский мультик из 1980-х, который мы смотрели вместе с мамой и братом, когда я был маленьким.

В целом я не особенно много рассказываю о своей семье. Я стараюсь защитить их от любого рода внимания. У нас небольшая семья, моя мама Крисси воспитывала меня и моего старшего брата Кирдана одна, мы жили на юге Шотландии в Дамфрис и Гэллоуэй. Крисси – очень творческая женщина, она работала в местной мастерской по изготовлению обуви (её организовал друг) несколько лет, пока мы были детьми. Как бы то ни было, она всегда хотела состояться как профессиональный художник. Когда настало подходящее время, она подала заявление в Эдинбургскую школу искусств, и ей предложили место на курсах по созданию гравюр. Вот тогда, когда мне было двенадцать, мы и переехали в шотландскую столицу.

Эдинбург был для меня совершенно новым опытом. После учёбы в государственной начальной школе Гиллеспи мы подали заявление и, к счастью, получили бесплатное место (так как оплатить возможности не было) в штайнеровской школе в Эдинбурге, и вероятно, это одна из причин того, что я стал актёром. Школы Рудольфа Штайнера сосредотачиваются на богатом творческом окружении, чтобы вдохновить на учёбу, нежели чем применяют общепринятый академический подход. Для меня это стало отличным временем; учителя затрагивали множество предметов, включая философию, астрономию и историю Средних веков, которые были вне основных учебных курсов. Грэм отправил своих детей в эту школу, так же сделал и Гэри Льюис; а Тобайяс Мензис, сыгравший Блэк Джека Рэндалла, учился в штайнеровской школе в Кентербери, в Кенте. Недавно у меня состоялось и впрямь замечательное интервью со школой, и они выложили видео онлайн (включающее некоторые фотографии класса, которыми я вовсе не так уж и горжусь!)

Несмотря на то что Крисси была матерью-одиночкой с двумя сыновьями-подростками, она окончила школу искусств и после открыла собственную студию, где продолжает создавать различные вещи для выставок или на продажу. Она сотрудничала со множеством интересных художников и путешествовала по миру, изучая, среди прочего, методы изготовления бумаги и литьё из бронзы в Японии и Индии. Ещё с детства я всегда знал, как непросто ей это даётся и в финансовом отношении, и с творческой стороны. Как и для любого художника, всё было то густо, то пусто, ситуация менялась с успеха на забвение и обратно, но мама работала необычайно серьёзно, чтобы поддержать нас, но в то же время никогда не отказывалась от своих творческих стремлений.

Когда мне пришло время выбирать, чем бы я хотел заниматься, она подбадривала меня, но также и подчёркивала, что быть самозанятым актёром сложно. Но она никогда не отговаривала меня и посещала все мои ранние выступления. В одной из первых постановок я играл персонажа, который теряет девственность, и когда при этом ваша матушка сидит всего в нескольких метрах, это было, мягко говоря, слегка неловко! Прибавьте к этому вашего агента и большинство лондонских театральных критиков. Крисси всегда очень гордилась мной и до сих пор присылает мне вырезки из новостей о моих достижениях (это никогда не оказываются статьи Hollywood Reporter, Los Angeles Times или New York Times) – обычно это местные газеты или ежегодное письмо с новостями из школы. Сперва она несколько скептически относилась к американскому сериалу, изображающему сюжеты из истории Шотландии, но теперь она очень гордится «Чужестранкой» и смотрит её (на DVD или когда сериал показывают по обычному телевидению). Я мечтаю о том, чтобы свозить её на премьеру в Лос-Анджелес или Нью-Йорк и показать ей хотя бы вскользь тот мир, в который я иногда попадаю. Но, как и все дети, я боюсь, что она расскажет обо мне что-нибудь стыдное, когда репортёры попросят её раскрыть какую-нибудь личную информацию обо мне на красной дорожке!

Мой дядя тоже человек творческий. Многие годы он жил на острове Эйг, где присматривал за несколькими объектами частной собственности и участками, – в общем-то, он был известным лесником, охраняющим дичь от браконьеров. Туда-то к нему мы и ездили на выходные, когда я был маленьким. Он играет на скрипке, и у него есть своя группа кейли, которая гастролирует по Шотландии, выступая на различных мероприятиях и на свадьбах. Как бы то ни было, его основное занятие – изготовление плетёных фигур, и он делает всё что угодно, а сейчас просто взрывную популярность приобрели плетёные гробы! Они биоразлагаемые и экологически безопасны, и я думаю, это замечательная идея! И их можно «примерить перед покупкой» – опробовать гроб, и если он придётся по нраву, то сделать предзаказ! А ещё он изготавливает огромные плетёные фигуры, которые используются на фестивалях, таких как Burning Man и Wickerman. Он делал фигуру оленя (для четвёртого сезона) и Огненный Крест для пятого. Думаю, идея об олене возникла, когда я попросил сделать такого на день рождения нашего шоураннера Рона Мура.

Рон был первым шоураннером «Чужестранки» – он замечательный сценарист сериалов «Звёздный путь: Следующее поколение» и «Вояджер». Он создал и принимал участие во многих культовых телесериалах, включая ремейк «Звёздный крейсер Галактика», «Карнавал», «Электрические сны Филипа К. Дика», «Ради всего человечества». Ещё он любит хорошие суши и качественный шотландский односолодовый виски. Именно он вместе с Мэрил Дэвис и со своей гениальной супругой Терри Дресбах (дизайнером по костюмам «Чужестранки») убедил Диану Гэблдон разрешить им снять сериал по её романам.

Оленя перевезли с юга Шотландии в Нагорье, и он представлял собой примечательное зрелище во дворе старинного дома, который арендовал Рон Мур. Рону очень понравился весь праздничный вечер, на котором гости могли попробовать свои силы в соколиной охоте и создать свой собственный купаж виски, а ещё мы наслаждались великолепной местной кухней из ресторана Mhor. Когда стемнело, мы подожгли оленя. Думаю, американцы были изумлены и слегка в ужасе от того, что эти безумные шотландцы могут сжигать что-то столь прекрасное.

В ранние годы и во время моего взросления в моей жизни был ещё один важный человек – мой дед, Джиндж[116]. Странным образом это любимая кличка, которой Грэм награждает меня (в этой поездке ещё не использованная!), среди прочих, которые вовсе не из тех, которыми можно гордиться, и выражаются они только замещением всякими символами вроде ***. Когда-то дед был рыжим, но к моменту моего с ним знакомства у него была лысина и копна белых волос, зачёсанных через неё. Я происхожу из семейства огненноволосых, и все родственники с материнской стороны у меня основательные рыжики! Я осознал, что Джиндж – не настоящее имя деда, только в тот день, когда я был в его саду (на юге Англии), и его соседка всё звала кого-то по имени Стэн. «Стэн? Какой ещё Стэн?» – спросил я, глупо уставившись на соседку через свои очки с толстыми стёклами, выписанные национальной службой здравоохранения. Я был неуверенным в себе и неуклюжим подростком, стыдившимся своих очков, и мне на самом деле не нравилось общаться с незнакомыми людьми. Вообще-то, я и сейчас отношусь к ним настороженно, хотя, полагаю, я продвинулся в способности прятать свои страхи или по крайней мере нашёл подход к людям. Актёрская работа этому способствует; она даёт вам социальные навыки и возможность взаимодействовать, порой – вести беседу или приспосабливаться к настроению другого человека. Мне всегда было любопытно, отчего актёров считают странными или слишком компанейскими и общительными. Быть может, навыки, которым мы выучились, позволяют нам легче ориентироваться в социальных рамках. Определённо, я думаю, что моя чувствительность и неуверенность в себе в юности дали мне возможность оценивать ситуацию или «считывать» настроение в комнате.

«Твой дед дома?» – опять спросила соседка со своим эстуарным[117] английским, скрестив руки на груди и считая меня тугодумом. Шотландские дети определённо очень несообразительны. «О, вы имеете в виду Джинджа? Да, он в сарайчике для инструментов».

Я провёл множество летних каникул у деда; поскольку я из небольшой семьи и не знаю никого со стороны отца, он, возможно, был самым близким моим родственником. Мне очень нравилось бывать у него. Спокойный и добродушный, он замечательно смеялся, и у него была тёплая улыбка. Мне нравится думать, что я вижу его в своей собственной улыбке. Я сидел в его кухне и ел хлопья, и мы с ним слушали «приёмник». The Goon Show[118] было просто открытием; это были ужасно смешные радиоэскизы с невероятно забавными персонажами, и у Джинджа была огромная коллекция их на кассете. Написанные Спайком Миллиганом и сыгранные им самим, Гарри Секомбом и Питером Селлерсом, они исполнялись вживую на сцене перед публикой. Моим любимым персонажем был Экклс (весьма медлительный, но всё равно обожаемый герой, у которого был лучший друг – юный бойскаут по имени Блуботтл, который неизменно по случайности взрывался в каждом выпуске!).

Ещё мы слушали Hancock's Half Hour, еженедельное шоу кратких зарисовок, очень похожее на современное «Saturday Night Live» или любое другое аналогичное шоу, что идёт в наши дни. Юмор и комедийные моменты там были из эпохи времени Джинджа, 1950–1960-х годов, они затрагивали и период Второй мировой войны и временами считались бы слегка непристойными в сегодняшней атмосфере. Думаю, их юмор сходен с Монти Пайтоном (ещё одна моя большая любовь), и вполне вероятно, что в этом и заключается основание моей дружбы с Грэмом. Анархичные и глупые, временами непристойные и совершенно точно не подходящие для выпуска в эфир сценарии, мы постоянно создаем в головах, а потом смеёмся над ними целыми днями, доводя сюжет и персонажей до того, пока всё не становится совершенным абсурдом.

Мой дед был призван на войну, но получил ранение во время подготовки и в итоге был комиссован на гражданку. До выхода на пенсию он работал на почте. Он всегда сильно хромал и старался поспеть, чтобы идти со мной в ногу, когда мы отправлялись с ним в магазин за мороженым, а в кармане у него позвякивали монетки сдачи, пока он торопился за мной. Начиная свою актёрскую карьеру, я поучаствовал во многих драматических постановках о Второй мировой, и всегда думал о нём. Как же мне хотелось, чтобы он их увидел. Мне интересно, одобрил бы он их и счёл бы соответствующими? Когда я повстречался с пилотом – участником битвы за Британию Джоффри Веллумом, а позднее и сыграл его в фильме «Первый свет», во многом я видел в нём своего деда, жизнерадостная личность которого и установка на то, что нет ничего невозможного, покрывали ежедневный травматический опыт войны.

«Первый свет» (First Light) – это настоящая история самого молодого пилота «Спитфайра» во Второй мировой, и там я впервые встретился с Гэри «Обнимашкой» Льюисом в 2010 г.; он играл сержанта Мака, моего старшего офицера. Щеголяя ухоженными усами, он представлял собой отеческую фигуру и был печальным свидетелем трагической судьбы этих молодых пилотов-истребителей. Мне выпала честь сыграть Джоффри Веллума, на книге которого и основан фильм, и я встретился с ним несколькими неделями ранее. Полный энергии и уважения к своим сослуживцам-пилотам, он никогда не считал себя героем, но верил, что просто выполнил то, что от него требовалось. У него было множество внутренних шрамов, а потеря друзей стала для него сильным ударом. Он был очень любезен и обходителен, и я внимательно изучал его. Моим самым большим предвкушением был полёт на самолёте и изображение манёвров для уклонения от удара, обучение тому, как завести мотор «Спитфайра», совсем как пришлось ему, пользуясь лишь базовой методичкой и минимумом опыта. Этих молодых ребят оставляли разбираться во всём самостоятельно; если они возвращались живыми, то их повышали до звания пилота. Когда мотор роллс-ройс-мерлин ожил с его безошибочно узнаваемым глубоким гортанным гулом, я ощутил восторг от того, что нахожусь за рулём такой мощной машины. Подобно спорткарам Формулы-1, это был верх технологий и скорости. Было легко поставить себя на место Джоффри в 92-й эскадрилье и ощутить, как его чувство долга рассеивает все страхи. Он принял участие в битве за Британию и совершил множество боевых вылетов, но стресс и потеря друзей ближе к концу привели его почти на грань срыва.

Джиндж не особенно говорил про войну, но зато он всегда охотно включался во всяческие затеи и водил меня по разным тематическим паркам и аттракционам. Мне, конечно же, хотелось покататься на самых больших американских горках (хотя пиратские корабли и водяные горки были моими любимыми), и он нехотя садился рядом со мной и всё время гримасничал. Но всё равно он принимал меня каждое лето. Возвращаясь в его дом, я сбегал от жары основательного английского лета и торчал в дедовом сарайчике для инструментов, где было прохладно и пахло деревом. Всё его разнообразное оборудование и инструменты были напоминанием о послевоенных временах, когда британцев поощряли быть деятельными и чинить всё собственными силами. Я молотил по деревяшкам с невеликим успехом, чаще всего изготавливая подобие нового меча или топора, который можно было бы использовать для сражений против нападающей английской армии.

Несколько лет спустя, когда мне было 18, я путешествовал по Восточной Европе перед поступлением в университет. Я только что вернулся из Эстонии с кратким заездом в Латвию, Литву и Санкт-Петербург. Помню, на российской границе всё было как в фильмах про Джеймса Бонда. В три часа ночи наш спальный вагон был отправлен на огороженную территорию и окружён разнообразными российскими вооружёнными силами с прожекторами, служебными собаками и автоматами Калашникова. Досматривали каждый вагон; раздвигали даже стены и крышу, проверяя на предмет контрабанды. Когда пришла моя очередь, здоровенный солдат указал на мой огромный рюкзак; я стащил его с полки, и мои туристические ботинки задели его по лицу. Он даже не вздрогнул, но дал знак открыть его. Я расстегнул клапан рюкзака, и оттуда вывалился перочинный ножик. Пока он наклонялся, чтобы подобрать его, на самом верху моих пожитков он заметил плюшевого львёнка. Солдат потряс головой и с отвращением выплюнул: «Американцы!».

Когда я наконец добрался домой в Шотландию, то узнал, что дед умер. И, засыпая тем вечером, я думал о Джиндже, о монетках, звенящих в его кармане, о его сарайчике, о радиопередаче The Goons, о его улыбке. «Тик-так, тик-так». Звук метронома в темпе шага пробудил меня ото сна. На моей полке, по-прежнему покрытый пылью, стоял метроном, который он купил для меня, вместе с тромбоном, на котором я больше не играл. Я наблюдал за тем, как маятник качается туда-сюда, чётко, как в армии. «Это Джиндж, подумал я, – без всякого сомнения!» Окно и дверь были закрыты, и не было ни ветерка, ни какой-либо другой причины, чтобы метроном завёлся сам. Меня пробрала дрожь, но вместе с тем посетило чувство, что дед по-прежнему рядом. Летом я часто думаю о нём, когда сижу на траве или слушаю пение птиц – те маленькие напоминания о благоухающих летних вечерах в детстве, когда Джиндж довольно копошился в своём сарайчике для инструментов.

Конечно, Грэм стал для меня ещё одним дедом. Думаю, поэтому меня так и тянет к нему. А я ему как сын, которого у него никогда не было (у него две очаровательные дочери, Онор и Хоуп). Но теперь мне придётся вступить в яростное соревнование за внимание Старого Пса, потому что на сцену выходит его экранный брат, Гэри МакОбнимальщик Льюис, а между ними давно уже длится крепкая дружба. Я люблю Гэри. Его все любят, но Грэм действительно его обожает.