В этой белогвардейской газете и её преемниках С.С. Ольденбург будет регулярно печататься далее под своим полным именем и анонимно.
Несколько сложнее точно определить принадлежность Ольденбургу статьи «Письмо беженца», датированной 20 января и подписанной явно вымышленным именем Белорадов. На него указывает введение: «прибыл я из Совдепии лишь недавно и поэтому ещё не привык и не освоился с той энергичной словесной борьбою, которую ведут наши общественные деятели», выступление против комитета Учредительного собрания, декларации которого произвели на автора тягостное впечатление. И визитная карточка, обилие точки с запятой: «чувствуют ли те, кто составляет эти декларации, как страдает и изнывает наша Родина; как каждый лишний год власти большевиков отбрасывает нас на десятки лет назад; как гибнет наша культура; как нависает над нами страшная угроза стать беспомощной, отсталой колонией Запада». Идеи, выраженные в этой статье, будут часто повторяться С.С. Ольденбургом как основные: «Большевизм силён своею волею и своей централизованностью; победить и раздавить его может только другая воля более сильная, одушевлённая любовью к Родине и пылающая её страданиями» («Н.Р.Ж.», 3 февраля).
Ольденбург сразу закрепился в качестве нового постоянного автора ежедневной газеты, располагая громкой фамилией, опытом работы в белогвардейской газете при П.Б. Струве, будучи ценным свидетелем о недавно виденном при красных и будучи способным формулировать актуальные национальные задачи. 4 февраля им опубликована под псевдонимом Русский передовая статья (датирована 27 января) «Вероятен ли “красный Наполеон”?»: «будущее нашей родины – загадочно для нас, как никогда». Возможность желаемого эмигрантами военного переворота против коммунистов С.С. Ольденбург упорно отрицал, начиная с этой статьи и в дальнейшем, в чём оказался прав (в авторстве здесь полная уверенность, т.к. позднее псевдоним Русский раскрыт).
По статьям С.Ф. Ольденбурга можно установить, что 6 февраля 1921 г. он располагался в Риге. С.Ф. Платонов, С.Ф. Ольденбург, О.А. Добиаш-Рождественская вошли в состав экспертной комиссии советской делегации, 18 марта заключившей в Риге мирный договор с Польшей. Во главе делегации стоял П.Л. Войков [«Отечественная история», 1992, №3, с.108].
Зинаида Гиппиус 28 сентября 1921 г. называла перемирие ошибкой: «Польша была великолепным местом для дела. Но она, победив большевиков, осатанела от жадности и глупости, стала – заключать мир!». Потом З.Н. Гиппиус добавляла в переписке 4 ноября: «Европа делала всё, чтобы продержать большевиков», «Англия первая» [«Литературное Наследство» М.: ИМЛИ РАН, 2021, Т.106, Кн.2, с.357].
Комиссия по реализации Рижского договора работала до 1924 г.
9 февраля вышла 2-я часть рассказа С.С. Ольденбурга о Москве: «с Кремлём большевики расстанутся только в свой последний час», т.к. «здесь центр власти изолирован», чего нет в Петрограде. Никакое восстание невозможно. Монастыри все закрыты, зато есть театры.
Серия личных наблюдений продолжена 12 февраля «Деревня в Советской России. 1. Дон и Кубань» с подписью С. «Учитывая опасность со стороны Крыма, большевики всё лето 1920 г. были крайне осторожны со всякими реквизициями», опасаясь новых восстаний в пользу Врангеля. Ольденбург привёл по памяти запомнившиеся ему материалы советской прессы на Дону о принудительных пожертвованиях в пользу РККА. 15 февраля в «НРЖ» вышло продолжение про «Центр и север»: «советская власть деревне почти ничего не даёт; торговля убита и купить тоже ничего нельзя; в то же время советская власть берёт и деревни хлеб по твёрдым ценам, т.е. почти даром и производит частые мобилизации». И сразу про «Юго-запад и юг»: «очень развился на Украине антисемитизм, вообще возросший повсюду в Совдепии». Подтвердились прежние закономерности: где революция, там и еврейские погромы. 16 февраля в том же цикле «По Советской России» вышла статья С. «Николаевская железная дорога» - рассказ о приезде Ольденбурга в Петроград. В вагоне обсуждали, докуда дошли войска Юденича. В разговорах Ольденбург не заметил коммунистической идейности, только приспособление к оккупантам.
Весьма интересна и опубликованная 17 февраля 1921 г. в «НРЖ» рецензия С.С. Ольденбурга (псевдоним Русский) на английское издание «России во мгле» Г. Уэллса. Ольденбург хвалит первую часть книги с точным описанием разорённого Петрограда. Похвалу школьному преподаванию геометрии при красных Ольденбург отнёс к очевидным ошибкам Уэллса, т.к. он оценивает постановку образования, оставшуюся от Российской Империи. «Лица, видевшие г. Уэллса в Петрограде, утверждают, что он уехал менее “большевистски” настроенным, чем приехал» (Г. Уэллс встречался с С.Ф. Ольденбургом). Довольно остроумно у Сергей Сергеевича сравнение просоветской интеллигентской мифологии, оправдывающей террор чекистов и осуждающей Белое Движение как марионеточное, зависимое от иностранного капитала: «это, пожалуй, ещё более близоруко, чем объяснять весь большевизм германской или еврейской интригой!».
В Софии вышел перевод Н.С. Трубецкого, и в кн.III-IV «Русской Мысли» был напечатан критический отзыв К.И. Зайцева на это издание Уэллса.
20 февраля вышла статья «Где русские социалисты?». Там С.С. Ольденбург (Русский) умело расправляется с другим популярным левым интеллигентским мифом о результатах демократических выборов 1917 г. Голосования никогда не могут дать основания продолжительной легитимности власти. «Смена настроений шла так быстро, что никаких выводов из этих цифр сделать было нельзя. В июне Москва дала эсерам 375 000 голосов, а сентябре 75 000, в ноябре 50-60 000. В Петрограде количество голосов, поданных за эсеров, сократилось также по крайней мере вчетверо с мая по ноябрь 1917 г. если провинция, всегда на несколько месяцев отстававшая от столицы, в ноябре 1917 г. голосовала за эсеров – это вовсе не значит, что весною 1918 г. они ещё имели влияние! Голосование за эсеров всюду предшествовало успеху большевизма, было ступенью на пути его триумфального шествия по России».
Невозможно и бессмысленно поэтому противопоставлять социализм эсеров большевикам. Возникшая повсюду вражда к красным, обеспечившая успехи Белого Движения, естественно распространяется и на эсеров. «Вместе с коммунизмом падёт в России и социализм во всех его видах». Ссылаясь на свои наблюдения, Ольденбург показывает самую слабую роль эсеров в Белом Движении: «в большую полосу расстрелов в Ростове (июль-август 1920 г.), когда было расстреляно несколько сот человек, эсеров в их числе не было. Вовсе не потому, чтобы большевики их щадили. Нет: просто в данной местности эсеры не были представлены!». Контрреволюционные белогвардейские режимы, давшие эсерам «возможность выползти на свет Божий», они критиковали, вместо поддержки. Сильнейшим вредительством поэтому была политика стран Антанты, «пытавшихся освобождённым от большевиков областям навязать социалистические и полу-социалистические правительства и тем содействовавших идейному сумбуру и разложению тыла».
Впервые под полной подписью С.С. Ольденбурга вышла эмигрантская статья «9 (22) февраля 1918 года», посвящённая Первому Кубанскому походу Добровольческой армии, воспевающая имя Корнилова: «видя донскую смуту, вожди Добровольческой армии приняли историческое решение: оставить Ростов, уйти в степи и продолжать там борьбу – до погибели или до победы». «Добровольческая Армия – самая славная, самая героическая страница русской истории последних лет» [«НРЖ», 1921, 22 февраля, с.2].
С.С. Ольденбург указывал на малую известность в северных областях истории Ледяного похода. То же можно сказать и об апрельском донском восстании 1918 г. и борьбе атамана Краснова, о майской контрреволюции в Сибири. Вместе они составляют величие славы Белого Движения.
В газетном рекламном объявлении «НРЖ» от 3 марта 1921 г. имя С.С. Ольденбурга уже значится среди сотрудников журнала П.Б. Струве. Т.е., к этому времени он уже договорился о сотрудничестве в будущих номерах «Русской Мысли».
«Петроград – после двух лет» 4 марта из осторожности всё ещё подписан С. о сбывшемся желании вернуться домой, в «такой близкий – и такой недоступный город!». «Жуткое впечатление оставляют эти бесконечные ряды пустых витрин, окон с обивками бумаги, заколоченных досками или заделанных прутьями дверей». «Безлюдно». Ольденбург описывает, как изменились знакомые ему книжные магазины и редакции закрытых газет.
10 марта продолжено перечисление сохранившихся памятников и заметных изменений. Полностью исчезли кошки. «Собак очень мало. Обычно, невольно, при каждой прогулке по Петрограду считают – сколько собак случилось встретить». 16 марта Ольденбург больше говорит о бытовых условиях жизни и средствах существования в Петрограде при красных. 19 марта, в 4-й части про город, С.С. Ольденбург пишет: «поражает та забитость, запуганность, которые там господствуют. Люди боятся прочесть “белую” газету», «жгут письма, самые невинные, помеченные из-за границы или из “белых” мест». Это явно про поведение отца, но в Петрограде полный отказ «от всякого сопротивления большевикам», «самое безнадёжное настроение» распространено широко. Он отвергает оправдания Ольденбурга-ст. относительно связи большевизма с поддержкой науки: «если сравнить то, что в итоге сделано за три года советского владычества с нормальным научным годом – результат окажется уничтожающим для советского строя», несмотря на то что учёные старались продолжать свою обычную работу и при красных.
Работу в эмигрантской печати С.С. Ольденбург продолжил датированной 28 марта рецензией на первый выпуск «Русской Мысли» П.Б. Струве, назвав крушение Врангеля самыми тёмными днями для русских надежд. Ольденбург одобрил статьи Струве, признающие популярность Монархии в народе и интеллигенции, которую именно революция сделала монархической. Исторически ценным он признаёт дневник З.Н. Гиппиус о жизни при красных [«НРЖ», 1921, 14 апреля, с.2-3].
Далее С.С. Ольденбург предложил той же газете основные определения советской власти как не русской и не национальной. Большевизм не может быть побеждён без этого понимания. Смешивают их в интересах красных «не только иностранцы; в этом повинны и многие русские, в частности – те, которые провозглашают “недопустимость интервенции” и тем самым объявляют борьбу с большевизмом внутренним русским делом». «Наиболее последовательно этой точки зрения придерживался президент Вильсон». Для большевизма «нет России, Польши, Германии, Финляндии», «это временные формы, которые в любую минуту можно изменить до неузнаваемости, слить в одно и по-новому перекроить. Если бы интересы мировой революции потребовали перенесения центра Советской власти в Париж или Берлин – большевики сделали бы это с величайшей лёгкостью; Россия как таковая их не интересует». «Национальные интересы» в качестве разменной монеты «они умеют использовать в виде приманок для достижения тех или иных тактических выгод». Оккупировав Россию, красные вынужденно пользуются только её ресурсами, пока не могут, до расширения зоны контроля, обманывать другие страны о том, будто представляют их интересы. Большевизм «рассчитывает на опору внутри всякой страны» [Русский «Существо Советской власти и её задачи» // «НРЖ», 1921, 16 апреля, с.2-3].
Авторство С.С. Ольденбурга 6 июля 1921 г. в «Руле» раскрыл П.Б. Струве, назвав эту статью превосходной, указывая, что она полностью опровергает ложь сменовеховства и Н. Устрялова, который в декабре 1920 г. вошёл в переписку со Струве.