– Я знал, что ты догадаешься, – сказал Роли.

– Ты не ответил на вопрос.

– А ты разве что-то спросила? Что ты хочешь знать?

Я стушевалась. И правда, что я хочу знать? Я и так знала больше, чем хотелось.

– Папа правда женился на той женщине?

Роли кивнул:

– Он предстал перед судьей.

– И ты там был?

Опять кивнул.

– Ты подписал документ. Я видела твое имя.

– Да, я так и сделал.

– Почему ты помогал?

Дядя повернулся на сиденье, чтобы я могла видеть его лицо.

– Я считал, что помогал Гвен.

Когда он заговорил, лицо заполыхало красным, словно дядя был в огне.

– Ты не сможешь по-настоящему узнать Гвен, пока не увидишь ее на фотографии. При личной встрече замечаешь только красоту, а ведь это лишь дешевый трюк, чтобы отвлечь внимание. Но когда я ее снимаю, всю ее жизнь можно увидеть только в том, как она выставляет вперед подбородок. Когда удается поймать это выражение, я тут же проявляю пленку, даже если еще не все кадры отщелкал. Мне плевать.

– А как же мы? – спросила я. – Ты ведь все время нас фотографируешь.

– У тебя, Шорисс, все на лице написано. Когда ты была маленькой девочкой, ты только это собой и представляла – маленькую девочку. Даже Лаверн, несмотря на все, что ей пришлось пережить, – всегда только такая, как есть. Это хорошо. Отсюда и берется ваша красота.

Я знала, что он пытается сделать мне комплимент, но по ощущениям было похоже на оскорбление. Точно так же люди говорят толстой девушке, что у нее «милое лицо». Я потянулась к ручке двери, чтобы уйти, но Роли попросил меня подождать.

– Гвен ничего не делала нарочно. Даю тебе слово. Я это рассказываю, потому что не хочу, чтобы ты думала, будто отец поступил бы так же ради какой-нибудь шлюхи за два доллара. Гвен не такая. В каком-то смысле она леди.