Иннаф.1.Из чернаго ведра сентябрь льётТуманов тяжестьИ тяжесть вод.Ах, тучелётаВечен звонО неба жесть.2.ЯзыкНе вяжет в стихСеребряное лыко,Ломается перо – поэта верный посох.Приди и боль разуй. Уйду босой.Приди, чтоб увести.3.Благодарю за слепоту.Любви игольчатая ветвьТы выхлестнула голубые яблоки.Сладка мне темь закрытых зябко век,Незрячие глаза легки.Я за тобой иду.4.Рука младенческая радостиСпокойно креститБелый лоб.Дай в веру верить.То, что приплылоТеряет всяческую меру.Август 1920«На каторгу пусть приведет нас дружба…»
Сергею Есенину
На каторгу пусть приведет нас дружба,Закованная в цепи песни.О день серебряный,Наполнив века жбан,За край переплесни.Меня всосут водопроводов рты,Колодези рязанских сел – тебя.Когда откроются воротаНаших книг,Певуче петли ритмов проскрипят.И будет два пути для поколений:Как табуны пройдут покорно строфыПо золотым следам МариенгофаИ там, где, оседлав, как жеребенка, месяц,Со свистом проскакал Есенин.Март 1920«Утихни, друг. Прохладен чай в стакане…»
Есенину
Утихни, друг. Прохладен чай в стакане.Осыпалась заря, как августовский тополь.Сегодня гребень в волосах —Что распоясанные кони,А завтра седина, как снеговая пыль.Безлюбье и любовь истлели в очаге.Лети по ветру стихотворный пепел!Я голову – крылом балтийской чайкиНа острые колениПоложу тебе.На дне зрачков ритмическая мудрость —Так якоря лежатВ оглохших водоемах,Прохладный чай (и золотой, как мы)Качает в облаках сентябрьское утро.Ноябрь 1920Дмитрий Мережковский
«Пощады я молю! Не мучь меня, Весна…»
Пощады я молю! Не мучь меня, Весна,Не подходи ко мне с болезненною ласкойИ сердца не буди от мертвенного снаСвоей младенческой, но трогательной сказкой.Ты видишь, как я слаб, – о сжалься надо мной!Меня томит и жжет твой ветер благовонный.Я дорого купил забвенье и покой, —Оставь же их душе, страданьем утомленной…1886«В небе, зеленом, как лед…»
В небе, зеленом, как лед,Вешние зори печальней.Голос ли милый зовет?Плачет ли колокол дальний?В небе – предзвездная тень,В сердце – вечерняя сладость.Что это, ночь или день?Что это, грусть или радость?Тихих ли глаз твоих вновь,Тихих ли звезд ожидаю?Что это в сердце – любовьИли молитва – не знаю.<1909>Голубое небо
Я людям чужд и мало верюЯ добродетели земной:Иною мерой жизнь я мерю,Иной, бесцельной красотой.Я верю только в голубуюНедосягаемую твердь.Всегда единую, простуюИ непонятную, как смерть.О, небо, дай мне быть прекрасным,К земле сходящим с высоты,И лучезарным, и бесстрастным,И всеобъемлющим, как ты.«Как наполняет храм благоуханье…»
Как наполняет храм благоуханьеСожженных смол,Так вересков наполнило дыханьеВечерний дол,И сладостно, как бред любви, жужжаньеДекабрьских пчел.<1912>Не-Джиоконде
И я пленялся ложью сладкою,Где смешаны добро и зло;И я Джиокондовой загадкоюБыл соблазнен, – но то прошло;Я всех обманов не – таинственность,Тщету измен разоблачил;Я не раздвоенность – единственностьИ простоту благословил.Люблю улыбку нелукавуюНа целомудренных устахИ откровенность величавуюВ полумладенческих очах.Люблю бестрепетное мужествоВ пожатье девственной рукиИ незапятнанное дружествоБез угрызенья и тоски.Я рад тому, что ложью зыбкоюНе будет ваше «нет» и «да».И мне Джиокондовой улыбкоюНе улыбнетесь никогда.1913Одиночество в любви
Темнеет. В городе чужомДруг против друга мы сидим,В холодном сумраке ночном,Страдаем оба и молчим.И оба поняли давно,Как речь бессильна и мертва:Чем сердце бедное полно,Того не выразят слова.Не виноват никто ни в чем:Кто гордость победить не мог,Тот будет вечно одинок,Кто любит, – должен быть рабом.Стремясь к блаженству и добру,Влача томительные дни,Мы все – одни, всегда – одни:Я жил один, один умру.На стеклах бледного окнаПотух вечерний полусвет. —Любить научит смерть однаВсе то, к чему возврата нет.«Ослепительная снежность…»
Л. Н. В[ильки]ной
Ослепительная снежность,Усыпительная нежность,Безнадежность, безмятежность —И бело, бело, бело.Сердце бедное забылоВсё, что будет, всё, что было,Чем страдало, что любило —Всё прошло, прошло, прошло.Всё уснуло, замолчало,Где конец и где начало,Я не знаю, – укачало,Сани легкие скользят,И лечу, лечу без цели,Как в гробу иль в колыбели,Сплю, и ласковые елиСон мой чуткий сторожат.Я молюсь или играю,Я живу иль умираю,Я не знаю, я не знаю,Только тихо стынет кровь.И бело, бело безбрежно,Усыпительно и нежно,Безмятежно, безнадежно,Как последняя любовь!10 января 1906, ИматраВесеннее чувство
С улыбкою бесстрастияТы жизнь благослови:Не нужно нам для счастияНи славы, ни любви,Но почки благовонныеНужны, – и небеса,И дымкой опушенныеПрозрачные леса.И пусть все будет молодо,И зыбь волны, порой,Как трепетное золото,Сверкает чешуей.Как в детстве, все невиданнымПокажется тогдаИ снова неожиданным —И небо, и вода,Над первыми цветочкамиЖужжанье первых пчел,И с клейкими листочкамиБерезы тонкий ствол.С младенчества любезное,Нам дорого – пойми —Одно лишь бесполезное,Забытое людьми.Вся мудрость в том, чтоб радостноВо славу Богу петь.Равно да будет сладостноИ жить, и умереть.Софья Парнок
«Каждый вечер я молю…»
Каждый вечер я молюБога, чтобы ты мне снилась:До того я полюбилась,Что уж больше не люблю.Каждый день себя вожуМимо опустелых комнат, —Память сонную бужу,Но она тебя не помнит…И упрямо, вновь и вновь,Я твое губами злымиТихо повторяю имя,Чтобы пробудить любовь…«Не хочу тебя сегодня…»
Не хочу тебя сегодня.Пусть язык твой будет нем.Память, суетная сводня,Не своди меня ни с кем.Не мани по темным тропкам,По оставленным местамК этим дерзким, этим робкимЗацелованным устам.С вдохновеньем святотатцевСердце взрыла я до дна.Из моих любовных святцевВырываю имена.«Он ходит с женщиной в светлом…»
Он ходит с женщиной в светлом,– Мне рассказали. —Дом мой открыт всем ветрам,Всем ветрам.Они – любители музык —В девять в курзале.Стан ее плавный узок,Так узок…Я вижу: туманный берег,В час повечерья,Берег, холмы и вереск,И вереск.И рядом с широким фетромБелые перья…Сердце открыто ветрам,Всем ветрам!17 июня 1915«Она беззаботна еще, она молода…»
Она беззаботна еще, она молода,Еще не прорезались зубы у Страсти, —Не водка, не спирт, но уже не вода,А пенистое, озорное, певучее Асти.Еще не умеешь бледнеть, когда подхожу,Еще во весь глаз твой зрачок не расширен,Но знаю, я в мыслях твоих ворожуСильнее, чем в ласковом Кашине или Кашире.О, где же затерянный этот в садах городок(Быть может, совсем не указан на карте?),Куда убегает мечта со всех ногВ каком – то шестнадцатилетнем азарте?Где домик с жасмином, и гостеприимная ночь,И хмеля над нами кудрявые арки,И жажда, которой уж нечем помочь,И небо, и небо страстнее, чем небо Петрарки!В канун последней иль предпоследней весны– О, как запоздала она, наша встреча! —Я вижу с тобой сумасшедшие сны,В свирепом, в прекрасном пожаре сжигаю свой вечер!26 декабря 1932