– Два. – Трость снова закрутилась в ее руках.

Счета «Три» еще не было, но Рина уже видела, как оружие Дарьяны несется на нее без цели ударить. Скорее всего случится то же, что со всей группой и Изабеллой Зиновьевной… Рина превратится в одержимую поклонницу.

Между тем в зеркалах мелькало что-то странное. Это было отражение Семы Яковлева: он сложил ладони, изображая символ сердца, и старательно тряс ими. Тут-то Рина и вспомнила.

Сема неплохо разбирался в математике и иногда помогал группе с домашним заданием. Учебники приносили прямо в студию, и Сема щелкал задачи в свободное время до или после занятия. Особенно хорошо у него выходили параболы и гиперболы. Вычерчивая линии, он частенько пугал далеких от математики ребят страшными названиями алгебраических кривых: дельтоида, астроида. Видимо, в тот же список входила загадочная Кардиоида Дарьяны Снежиной.

Рина выставила руку и двумя пальцами начертила сердечко. Оно получилось косым и излишне скругленным, но неожиданно сработало: его след остался в воздухе розоватым отблеском. Дарьяна, все это время дававшая фору, влепила в отблеск сложный рисунок с палочками и завитками.

Печати наложились друг на друга и рассыпались. Снежина хмыкнула.

– Урок окончен, Субботина. Свободна. – Она повернулась к своим дружкам и добавила: – Арк, будь добр.

Мальчишка, не заморачиваясь со всякими пассами, небрежно покачал тростью, и перед лицами учеников возникли идентичные рисунки. Судя по всему, безвредные – увечий никто не получил. Ребята недоуменно завертели головами.

– А теперь пошла отсюда, – сказала Дарьяна Рине.

Уходить Рина не собиралась. Не зря же она тащилась сюда, не зря терпела побои! Она бросилась в раздевалку и торопливо в ней заперлась.

– Эй, ты что делаешь? Ты чего туда влезла?!

– Не подходи, ведьма! – закричала Рина.

– Да я же сказала, что можешь проваливать, – повторила Снежина, совсем сбитая с толку.

Все-таки не просто так Рина училась здесь несколько лет – Дарьяна быстро поверила в свой талант устрашения и принялась хохотать, ей вторила мелкая подружка. Донеслись и неуверенные смешки одногруппников.

Пока они веселились, Рина обошла раздевалку, быстро высмотрела краешек приметной сумки Снежиной и запустила туда руку. Сперва всякая чушь попадалась: кулоны, брелки, журнальные вырезки, хм… очки даже. Наконец нашелся и бархатный мешочек – бордовый, перевязанный черной тесемкой, достаточно тяжелый. Рина сунула мешочек в карман, выпрямилась и мельком посмотрела на свое отражение в зеркале распахнутого шкафчика. Уверенный взгляд, сдвинутые брови. Так не пойдет.

Рина скорчила жалкую рожу, еще испуганно повыла для приличия и открыла дверь. Сразу она выходить не стала, чтобы не рушить образ, все-таки Снежина могла заподозрить обман и отобрать ворованное.

Но Снежина ничего не заподозрила. Как Рина и думала, в ее мире сердца не светились ни для кого.

– Госпожа Рина!

Тени заполонили вечерний проспект. Они брели, подволакивая ноги, они спотыкались и задевали друг друга, недоуменно оглядывались по сторонам, бубнили что-то ругательное. Они бережно несли пакеты с покупками и зло дергали отставших детей. На Ринин взгляд, эти люди почти ничем не отличались от обычных, но Фаферон призывал к осторожности.

Рина вернулась за угол, из-за которого высовывалась последние несколько минут, и наконец вылезла окончательно. Побои Снежиной уже не очень чувствовались, но что-то внутри все равно кипело, нетерпеливое и даже злое.