– Я не знаю, – смутился бражник. – Но иногда люди все же так поступают. Если должны. Долг – это очень важно. Я должен дому, потому что я его фамильяр. А вот вы не должны, поэтому можете отказаться.

– Но без меня не выйдет?

– Боюсь, что да.

Рина покорно вздохнула.

– Тогда и я должна тоже. Но не те вещи, чьи сердца я возьму. Я решу за них, а это плохо.

Фаферон ответил после недолгого молчания:

– Мне кажется, если бы они могли говорить, то все же согласились бы.

Вот что меньше жалко, маленький термос или набор настольных игр? Первый долго хранил тепло, был верным и трудолюбивым. У второго фишки раз сто терялись – упрямая вещь. Оба наверняка живые.

Борясь с собой, Рина перебрала свои скромные богатства (как назло, все ненужные вещи отсеялись при переезде). Фаферон сказал, что самые ходовые сердца – крупные, и к тому же естественные ценятся выше искусственных, а искусственные по ценности делятся на промышленные и ручной работы. Порошок можно купить за одно сердце из какого-нибудь цветка, за несколько – из вязаных кофт с базара и за целую кучу – из книг или, например, раскрасок. Ну у кого рука поднимется?.. Впрочем, убивают ведь даже детей.

Едва Рина вспомнила дневник Витольда, отвращение к кардиамантии захлестнуло ее окончательно. Злодей Сорокин, Канцелярия Искаженного Жилья с ее бессердечными работниками. Гадатель из сна. Дарьяна.

Дарьяна! Вот у кого сердец был целый кошелек. Если она их, конечно, не доела на завтрак. Снежина – не какой-нибудь злодей, не чей-то подданный провидец. Со Снежиной Рина как-нибудь справится.

Она глянула на часы.

Прошлое занятие, казалось, навсегда отбило охоту появляться в студии, и все же Рина снова стояла у дверей. То ли она слишком крепко приросла к этому месту, то ли вдруг проклюнулась какая-то взрослость, но теперь Рина была готова даже к унижениям, если это могло помочь ее друзьям. Так или иначе, она шагнула внутрь.

В студии царил хаос. В сваленной посреди зала горе тканей угадывались костюмы для «Снежной королевы». Их должны были отправить на подгонку, но Дарьяна единолично властвовала над сокровищами театрального хранилища, а ее друзья – рыжая девочка и мальчишка с каре – швыряли костюмы и глумились над реквизитом. Остальные ребята сидели у стены и растерянно переглядывались: очарование Дарьяны не скрашивало отвратительную сцену.

– Знала, что придешь, – бросила Снежина.

– Где Изабелла Зиновьевна? – холодно спросила Рина.

– Я ее выгнала.

– То есть как выгнала? Ты не имеешь права выгонять преподавателей!

Дарьяна приложила к себе мятое платье и посмотрелась в зеркало. Видимо, результат ее не устроил – она скривилась и метким броском вернула платье в кучу. Еще бы! На ней и так был красивый костюм, каких для спектаклей точно не шили: модные жакет и брюки, зашнурованные лентами ботиночки.

– Какая же ты нудная, Субботина, – ответила она скучающим тоном. – И как тебе живется с мыслью, что ты ни на что не имеешь права? Прекращай пыжиться, и так видно, что я тебя раздражаю. А лучше бы поучилась.