Она машинально кивнула, и он принялся с любопытством вчитываться в результаты её сегодняшних исследований.

Замерев, Рэми пыталась внутри себя понять, как относиться к его руке на её талии. С одной стороны, это было в высшей степени фривольно! Да ещё в марианском бескорсетном платье – она слишком отчётливо чувствовала его прикосновение!

С другой, этот дерзкий жест казался совершенно машинальным и небрежным – ни взглядом, ни голосом Эртан никак не продемонстрировал, что заинтересован в этом прикосновении, и его рука лежала спокойно и неподвижно, не делая попыток прижать её покрепче или отправиться в путешествие по её телу.

Исподтишка Рэми испытующим взором взглянула в его лицо: он выглядел совершенно поглощённым чтением.

Взвесив все за и против, она пришла к выводу, что это машинальный неосознанный им жест, который совсем ничего не значит, и ей не стоит на этот счёт переживать.

«В конце концов, это же Эрт!» – фыркнул её внутренний голос, напоминая, что Эрту можно доверять, он точно ничего неподобающего не вытворит.

– Хм, – между тем дочитал он, – никогда раньше не думал, что отец настолько хорош в этом вопросе.

Они встретились взглядами.

Он по-прежнему выглядел более чем невозмутимым, поэтому Рэми лишь сделала вопросительное движение бровями.

– Женщины Ан-Насо и Лара, – пояснил он, проводя пальцем по колонке имён в её записях. – Их судьбами занимался отец, а теперь – мы с Аркастом. Честно сказать, я никогда не задумывался об этом нарочно, просто продолжал политику отца, – пожевав губы, признался он. – Но ты права, это важно.

Рэми, со всей очевидностью, было так приятно, что он признал важность волнующего её вопроса, что она от благодарности прижалась к  нему поближе. Впрочем, тут же осознав этот жест, она отпрянула, краснея; он отпустил без каких-либо видимых сожалений, правда, посмотрев с укором и отметив:

– Вовсе необязательно было так отскакивать, Рэми. – И сухо добавил: – Я прекрасно помню, что нежеланен, и точно не расценю твоё поведение как поощрение, – с этими словами он вернулся к изучению её тетради, с большим любопытством перевернув лист с бархатистой зелёной закладкой и вчитываясь в более старые записи.

Рэми отчего-то стало мучительно стыдно; она часто заморгала ресницам и прижала кулачок ко рту.

– Ты очень хороший, правда! – горячо возразила она в пику затаённой горечи, послышавшейся ей в его словах. – Замечательный, заботливый, добрый…

Оторвавшись от тетради, он с насмешливым любопытством понаблюдал за её потугами расписать, какой он хороший, и, вдруг рассмеявшись, перебил:

– Ещё скажи, что любишь меня как брата, и это будет финальный гвоздь в крышку моего гроба!

Она осеклась и стала красной как помидор, именно потому, что уже чуть было не высказала, что он стал для неё как ещё один брат.

Впрочем, несмотря на категоричную драматичность последней реплики, Эртан не выглядел сильно расстроенным. Постучав пальцем по раскрытой тетради, он резко сменил тему:

– И что, эта схема работает?

Всё ещё краснея, Рэми подошла ближе и посмотрела, что там за схема.