Малыши и правда чем-то напоминают червячков, до того тоненькими и длинными кажутся их маленькие тела при таком пеленании. Червячки с розовыми от натуги личиками. Елозят, открывают ротики. Голодные. Очаровательные… Такие очаровательные!

— Идите к мамочке, — расплывается в улыбке Элор, — мамочка вас покормит.

Улыбаясь так, что удивительно, как щёки не лопаются, Элор подходит. Малыши елозят сильнее, рассыпая вокруг расплывчатые чувства: голод, нетерпение, предвкушение.

«Сколько я спала?» — спрашиваю мысленно, не касаясь метки, напрямую, и от этого меня захлёстывает такой дикой, щекочущей радостью, что трудно дышать: Элор больше не закрыт от меня ментально! Благодаря установившейся связи избранных я могу общаться с ним так, как если бы на нём не стояло щита правителя!

Как долго я этого ждала.

«Три дня», — слышится мысль Элора.

За это время я ни разу не проснулась от рассветного кошмара…

— Три дня, — для Элора привычнее говорить, а может, он не вполне понимает, насколько хорошо я его слышу. — Я их прикладывал, они ели.

О да, чувствую: приближение ко мне у малышей уже ассоциируется с сытостью. Даже спелёнатые, они тянутся ко мне. Ещё такие слабенькие, но такие… такие… слов не подобрать, какие!

Не дышу, когда Элор склоняется и выдаёт одного малыша, думая при этом, что надо обнажить мою грудь, потому что малыши не доберутся до неё через одеяло. И я поспешно сдвигаю мягкий край. Подставляю руку под первого малыша и под второго. Они елозят сильнее, тянутся. Элор помогает устроить их удобнее. Меня накрывает смесью чувств, и на их фоне физические щекотные ощущения почти неуловимы. Как-то сами брызгают слёзы. Слишком много эмоций, но это… это не страшно.

Несколько мгновений Элор с умилением смотрит на нас.

Отступает и увеличивается, покрываясь блестящей чешуёй. Огромные золотые крылья сдвигают магические сферы под потолком. Скрипя и позвякивая золотыми монетами, полный гордости и необъятного счастья, Элор укладывается вокруг постели, пеленального стола и кроваток. Охватывает нас хвостом. Прикрывает крылом, не забыв зацепить одну из осветительных сфер, чтобы внутри образованного им защитного кокона было не слишком темно.

Гордость и радость распирают его грудь. Он… чувствует себя целостным. На своём месте. Счастливым. Меня захлёстывает его эмоциями до слёз.

Эмоции я считала злом. Чем-то мешающим, отвлекающим, усложняющим жизнь. Но без них, без той мотивации, которую они дают, я умирала.

Теперь, после годового перерыва в изоляции и бесчувственности, сознание резко открылось чувствам Элора, ярким впечатлениям наших малышей, и я оказалась слишком беззащитна. Слишком впечатлительна, слишком… пожалуй, можно сказать, что я потеряла себя в их переживаниях. И хотя эта потеря переполняет радостью, столь безмятежно-восторженное бесконтрольное состояние не подходит для королевы и менталиста.

То, что я испытываю сейчас — это внутреннее, это надо защищать от мира, в который мы выйдем.

К счастью, драконессе после рождения детей дают год спокойной жизни в сокровищнице, когда можно на совершенно законных основаниях ни с кем, кроме своего дракона и детей, не встречаться.

Самое время всё осмыслить и заново выстроить себя.

Отпустить Халэнна. Окончательно. Не предлагая называть одного из сыновей его именем. Спокойно посмотреть в принесённое Элором зеркало на себя — Риэль. Бледную и худую после всего случившегося, но выжившую. И отомстившую.

Неприятно осознавать, что всё сделанное мной едва не привело меня к гибели. Что убеждения, за которые я боролась, ради которых мучилась, оказались не совсем верными.