– Может, как-нибудь в другой раз, – фальшиво пообещала она. – Ситуация критическая.

Раздался оглушительный треск, как будто упало гигантское дерево, и наконец открыли крышку. Кралефский лежал в сундуке, по-прежнему опутанный веревками и цепями, лицо приобрело необычный синеватый оттенок, а карие глаза от ужаса округлились.

– Кажется, мы… э-э… несколько… поторопились, – сказал Теодор. – Он еще не успел освободиться.

– Воздуха! Дайте воздуха! – простонал Кралефский.

– Любопытно, – изрек полковник Риббиндан. – Однажды в Конго я видел пигмея, вот так застрявшего в желудке у слона. А в Африке, чтобы вы знали, слон самое крупное четвероногое…

– Вытащите уже его! – не выдержала мать. – И дайте ему бренди.

– Обмахайте! Обмахайте его! – взвизгнула Марго и разрыдалась. – Он умирает, он умирает и даже не успел выполнить трюк.

– Воздуха… воздуха, – стонал Кралефский, пока его вытаскивали из сундука.

Весь в путах, со свинцовой перекошенной физиономией из-за бьющего в глаза света, он представлял собой жутковатое зрелище.

– Мне кажется, эти веревки и цепи ему несколько мешают, – заключил Теодор, как серьезный медэксперт.

– Вы, Теодор, его опутали, вы и снимайте, – сказал ему Ларри. – У вас ключ от всех замков, не так ли?

– Увы, я не помню, куда его положил.

– Господи, я знал, что им нельзя доверять такие вещи, – сказал Лесли. – Глупее не придумаешь. Спиро, у вас есть ножовка?

Они перенесли беднягу на диван и подложили ему под голову подушки. Открыв глаза, он беспомощно смотрел на окружающих. Полковник склонился над ним.

– Помните, я вам рассказывал про пигмея? – сказал он. – Глазные яблоки у него налились кровью.

– Да? – заинтересовался Теодор. – Это бывает, когда человека… э-э… удушают. В глазных яблоках лопаются кровеносные сосуды.

Кралефский издал отчаянный мышиный писк.

– Если бы он прошел курс факийо, – сказал Джиджи, – он бы мог задержать дыхание на несколько дней, если не месяцев, а то и лет. Но тут нужна практика.

– И тогда глазные яблоки не налились бы кровью? – полюбопытствовал полковник.

– Не могу сказать, – честно признался Джиджи. – Возможно, они бы только порозовели.