— А разве я тебя спасала?

Я потерялась с ответом, так странно прозвучали её слова.

— Так кого же? — жалко улыбнулась я. — Ведь не себя?

Блодвен рассмеялась, коротко и безгласно. Вскинула голову и вновь ожгла прежним взглядом.

— Где же тут ошибка? Случается и так: спасла себя, наконец. Уж и не чаяла, а всё ж спасла, семь лет спустя.

Хладный камень толкнулся в плечо. Сделалось дико от слов Блодвен. Я запру их в шкатулку памяти, чтобы когда-нибудь после, когда отгремят грозы и отбушуют шторма, замкнувшись в тихом пристанище, вынуть и перебрать их, отделяя зёрна смысла. Когда-нибудь, но не теперь.

— Ты не ответила. — Моя рука судорожно сжалась в ладони Блодвен, а слабый голос вовсе потух. — Зачем мы здесь?

— А то трудно догадаться! — сердито выговорила она, но я догадалась: то на себя досадовала, что среди волнений и суеты позабыла упредить о главном. — Как бы искусно ты ни лгала, неопытна меня провести, во лжи я лучше твоего разумею, а, значит, и правду о вас вижу.

Ослабев, я оступилась во тьме. Надежда силою своей дарует жизнь, но случается и так, что, когда удар следует за ударом, внезапная надежда может убить.

— Но как?.. ведь он… — и смолкла, бессильная произнести роковое слово.

— Мёртв? — довершила за меня Блодвен и нахмурилась, домыслив очевидное: — Это он тебе сказал? — В довершении к тому Блодвен произнесла слова, которые женщина её положения не должна была не то что говорить, но и знать. Дав выход гневу, мачеха ободряюще сжала мою ладонь и заверила: — С безумца станется со злым умыслом сказать тебе так — жестокость в его обычае. А, может, ты сама неверно истолковала его бред. Я вызнала, подкупив кое-кого из стражи: наёмник был жив совсем недавно. Супруг мой давал прямой приказ, злость его велика, а ярость изобретательна.

— Что я наделала!..

Блодвен проницательно смотрела на моё отчаяние.

— Догадываюсь, чем вы прогневали безумца. Совсем не отцовская ревность разбила оковы рассудка.

Слова мачехи отзывались во мне новым потрясением. Не успев постичь гибели любимого, узнала, что он, вероятно, изранен, но жив. Однако же, если надежда обманет, если межою посреди жизни и смерти пролягут мгновенья — вынести ли это слабому сердцу?

Стэффен сделал знак остановиться.

— Я что-то слышал.

Я же забыла и о дыхании, но, сколько ни вслушивалась, до багрового мельтешения перед глазами слышала лишь шум крови в висках.

— Молодчики ард-риага из штанов выпрыгивают поквитаться за товарищей. Быстро не убьют, — в четверть голоса уверил Стэффен. — Парень будет последним подлецом, если наши хлопоты окажутся напрасными. — Эта его шутка получилась на редкость несмешной, настолько, что я бы расплакалась, если бы мне не было так плохо. Стэффен посулил уж вовсе без смысла: — Тогда я его сам убью.

Нагнав бастарда и едва не уперевшись ему в спину, мы стояли в тёмной нише у подножия спуска. Последний его поворот, единственно видимый, наклонно уходил вверх. Идти дальше казалось ещё страшней, от основного хода кротовыми лазами ответвлялись узкие отростки.