Потом оказалось, что гарнизон все же был сформирован, и «капитан Тимохин» потом чуть ли не через несколько недель попадался мне в типографии, где он мирно жил и мирно «командовал» гарнизоном, «охраняя» цитадель революции, получая «почти регулярно» продовольствие и благодаря свою судьбу…
Так приходилось работать и выполнять технические функции в первые несколько дней, пока понемногу из ничего не была создана огромная машина и более или менее правильная организация… Тогда, перед портьерой, в комнате Исполнительного комитета и в комнате № 11, где собрались наши жены и домочадцы, жаждавшие участия и требовавшие поручений, начали о чем-то трещать откуда-то появившиеся машинки».
На следующий день, 14 марта, Совет опередил своего соперника, Думу, издав знаменитый Приказ № 1. Приказ разрешал всем солдатам русской армии, на фронте и в Петрограде, организовывать комитеты и выбирать делегатов в Совет; подчиняться они должны были только тем приказам, которые отдавал Совет. Оружие находилось в распоряжении солдатских комитетов. Офицеры получили указания вежливо относиться к своим подчиненным и не обращаться к ним с традиционным «ты». Приказ этот основательно шокировал членов комитета Думы, но 15 марта он уже был передан по телеграфу Царского Села и на следующий день опубликован в «Известиях». (Спасение прессы, организованное Сухановым, имело жизненно важное значение.) Сам Суханов предъявил претензии к Н. Д. Соколову, стороннику большевиков в исполкоме Совета, который и подготовил приказ, пользуясь подсказками девяти солдат и матросов, избранных для этой цели…
«Около десяти часов вернувшись за портьеру комнаты № 13, где недавно заседал Исполнительный комитет, я застал там следующую картину: за письменным столом сидел Н. Д. Соколов и писал. Его со всех сторон облепили сидевшие, стоявшие и навалившиеся на стол солдаты и не то диктовали, не то подсказывали Соколову то, что он писал. У меня в голове промелькнуло описание Толстого, как он в яснополянской школе вместе с ребятами сочинял рассказы.
Оказалось, что это работает комиссия, избранная Советом для составления солдатского «Приказа». Никакого порядка и никакого обсуждения не было, говорили все — все, совершенно поглощенные работой, формируя свое коллективное мнение безо всяких голосований… Я стоял и слушал, заинтересованный чрезвычайно… Окончив работу, поставили над листом заголовок: «
Таково было происхождение документа со столь громкой судьбой…»
Комитет Думы стремительно впадал в панику, в чем можно убедиться по описанию Шульгина:
Пробиваюсь в кабинет Родзянко. Но что же это такое? И тут «они»!
Где же — «мы»?
— Пожалуйста, Василий Витальевич… Комитет Государственной думы перешел в другое помещение…
Вот оно — это «другое помещение». Две крохотные комнатки в конце коридора, против библиотеки… где у нас были самые какие-то неведомые канцелярии…
Вот откуда будут управлять отныне Россией…
Но здесь я нашел всех своих. Они сидели за столом, покрытым зеленым бархатом. Посередине — Родзянко, вокруг — остальные… Керенского не было… Но не успел я рассказать, что было в Петропавловке (Шульгин был послан туда, чтобы навести порядок), как дверь «драматически» распахнулась. Вошел Керенский… за ним двое солдат с винтовками. Между винтовками какой-то человек с пакетами.
Трагически-«повелительно» Керенский взял пакет из рук человека…
— Можете идти…
Солдаты повернулись по-военному, а чиновник — просто. Вышли…
Тогда Керенский уронил нам, бросив пакеты на стол:
— Наши секретные договоры с державами… Спрячьте…
И исчез так же драматически…