— Вон она, появилась, крупчатка-то! — весело крикнул около меня солдат, основательно двинувший меня ящиком.

Ноги скользили по полу, где грязь смешивалась со снегом. Был беспорядок. В дверь с улицы немилосердно дуло. Пахло солдатскими сапогами и шинелями — знакомый запах «обыска», который оставляли городовые в квартирах царских «верноподданных».

Мы не замедлили растеряться. Кого-то оттиснула толпа. Остальные, пробираясь дальше, не находили себе места для работы — вплоть до самого кабинета товарища председателя Государственной думы. Этот кабинет был пуст или почти пуст. Мы расположились за письменным столом, на котором стоял телефон и были письменные принадлежности. Пока не все были в сборе, я хотел сбегать напротив, в помещение Военной комиссии, узнать о положении дел.

Но ничего добиться было явно невозможно. Комиссия уже перебралась, убегая от посторонних, в следующую комнату, куда я не смог попасть. Говорили, что комиссия пополнилась авторитетными стратегами, что работа идет на всех парах и что там Керенский, вдохновляющий эту работу. Но говорили и другое, скептически посмеивались, безнадежно махали рукой».

Той же ночью в другой части города литератор П. Сорокин, эсер, как и Суханов, сидел за столом, записывая свои впечатления от прошедшего дня. Сорокин дал куда более беспорядочную картину, чем Суханов или Шульгин, но именно так видели ход событий большинство из тех, кого затянул водоворот мартовских дней.

«… С утра чувствовал себя не очень хорошо, а занятия в университете были фактически прекращены, и я решил остаться дома и читать новую работу В. Парето.

Время от времени меня прерывал телефон, друзья спрашивали о новостях и в свою очередь сообщали свои…

В полдень телефонная связь была прервана, мне никто не мешал, и я возобновил свои занятия до трех часов, когда один из моих студентов ворвался с известиями, что два полка, вооруженные и с красными флагами, покинули свои казармы и идут к Думе, чтобы соединиться с рабочими.

— Это правда? — воскликнул я с недоверием.

— Я видел их сам.

Спешно покинув дом, мы быстро направились к Троицкому мосту…

…Продвигаясь осторожно вдоль Литейного, мы вышли к свежим пятнам крови и увидели на мостовой два трупа. С ужасом мы наблюдали, как человек, пытавшийся пересечь улицу, упал, смертельно раненный шальной пулей. Умело маневрируя, мы наконец достигли Таврического дворца, обнаружив вокруг здания большие толпы людей, солдат и рабочих. Никаких попыток войти в русский парламент не делалось, но везде были видны пушки и пулеметы.

— Революционеры приготовились защищать свою Думу, — сказал с одобрением мой приятель Кузьмин.

— Наоборот, — ответил я. — Сумасшедшая толпа вынуждает Думу втягиваться в революцию, которую Дума не хочет. Скоро вы узнаете реальную цель этой демонстрации.

Вестибюль Думы представлял разительный контраст царящему вне ее волнению. Здесь был комфорт, солидность, порядок. Лишь там и здесь в углах можно было видеть небольшие группы депутатов, обсуждавших ситуацию. В дверях я встретил социал-демократа Скобелева.

— Ура! Она пришла наконец, — приветствовал он нас с вытянутой рукой.

— У солдат есть продовольствие? — спросил я.

— Весьма немного. Ты можешь чем-нибудь помочь?

— Постараюсь что-нибудь сделать, — заверил я его.

По словам депутата Ржевского, Дума сейчас распущена, но назначен исполнительный комитет как временное Правительство.