По словам Рабба, успехи России были связаны с её уникальным устройством, состоящим «из элементов, присущих двум крайностям общественной жизни народов: пассивного послушания, слепой преданности, свойственных нациям, находящимся в состоянии детства, в сочетании с опытом, эгоизмом и упрямой жадностью народов, имеющих долгий опыт исторического развития»[703]. При этом европейцы, если верить Раббу, отчасти были сами виноваты в усилении России, поскольку именно они «научили русских варваров языкам, а также искусству сражаться и побеждать». Такое сочетание варварства и цивилизации делало русских столь сильными: «одно начало просвещало и направляло, другое наносило удар и уничтожало»[704]. Автор задаётся вопросом: неужели Европа вернётся к тем временам, когда «гунны, готы и вандалы заполонили своим варварством римский мир»[705], но теперь это будут «варвары Севера»?
Однако, достаточно запугав читателя, Рабб немного успокаивает его, утверждая, что Европа весьма сильна, чтобы противостоять России. Более того, он надеется на возможный распад России и революцию в ней как средство её ослабления[706].
Итак, страхи перед мощью России, её преобладающим положением в Европе и русским нашествием, равно как и упования на русскую революцию или какое-то иное потрясение, которые могут если не уничтожить Россию, то ослабить — таковы главные выводы Альфонса Рабба. И на фоне этого нагнетания ужаса перед Россией автор жёстко критикует Венскую систему. Создание именно такого пугающего образа России позволяло формировать общественное мнение и оказывать давление на правительство для решения собственных внутриполитических задач.
«Размышления о России, Австрии и Пруссии» Ж.Обернона
В 1827 году была опубликована похожая книга Жозефа Обер-нона «Размышления о России, Австрии и Пруссии». Работа стала популярной, и в том же году была ещё дважды переиздана. Как и А. Рабб, Обернон главную причину зла видит в Венской системе, а Россию представляет как основное препятствие для развития Франции, настаивая на союзе с Великобританией. Как и в случае с предыдущей работой, критика России и нагнетание страха перед «русской угрозой» являются способом решения внутренних проблем Франции. Обернон мало чем отличается от Рабба, когда преувеличивает потенциал России и пишет о её поразительной мощи: «Что значит Россия, неизвестная истории древних времён, чуждая сотню лет назад интересам Европы, которая сейчас видна повсюду, которая вмешивается везде, заставляет прогибаться перед собой наши древние монархии и находит способы и исполнителей, столь подходящих для расширения своего могущества?» Россию он характеризует так: «Россия — славянская империя. Славяне, наследники скифов, создали арьергард от варваров, нашествие которых разрушило Римскую империю. Они продвинулись по стопам готов, вандалов, гуннов, лангобардов и германцев, дойдя до берегов Эльбы, Дуная и Адриатики»[707]. Возглавляется Россия самодержцем, ведь такой смесью разных народов на обширной территории можно управлять «только с помощью войны и завоевания». Власть самодержца имеет военизированный характер и напоминает азиатский деспотизм[708]. Крестьяне — это пятьдесят миллионов крепостных, являющихся просто инструментами, вещами, а не людьми. Это не граждане, а лишь солдаты и труженики, сервильные и бесправные[709].
Россия — держава-завоевательница, при этом дворянство и армия толкают Россию к внешней экспансии и завоеваниям даже больше, нежели личные амбиции самодержца, продолжает Обернон. В результате Россия методично, упорядоченно и с уже меньшими издержками проводит политику завоеваний. Она начала с подчинения Востока, чтобы потом овладеть Западом[710].
Русским, по словам Обернона, кто бы ими ни управлял, имманентно присуща тяга к выходу за пределы национальных границ. И дальше автор буквально по пунктам перечисляет положения фальшивого «Завещания Петра Великого», не называя этого документа, но подчёркивая, что завоевательный дух жив, а русские готовы и дальше следовать предначертаниям Петра Великого[711].
Россия увеличивает свою армию, угрожает Европе и её соседям. Она подчинила Польшу, сейчас угроза нависла над Турцией, та же участь может постигнуть и Германию. Возможно ли всё это остановить? Таким вопросом задаётся Обернон[712].
Как видим, старые, известные со времён Сигизмунда Герберштейна клише о русском варварстве, экспансионизме, деспотизме, тотальном рабстве подданных, дополненные пунктами из мнимого «Завещания Петра Великого», вновь оказались на повестке дня. Причём такой панический, точнее, псевдопаниче-ский настрой Обернона напугал даже самих французов. В частности, официальная газета
Мастер политической пропаганды аббат Прадт
Антирусских сочинений в это время было написано много, но вряд ли стоит их все характеризовать, поскольку, судя по работам Рабба и Обернона, авторы используют одни и те же приёмы, отличаясь лишь степенью художественного мастерства, или, говоря неакадемичным языком, художественного свиста. Но в этой череде работ нельзя не отметить произведения аббата Доминика Жоржа Фредерика де Прадта (1759–1837), весьма плодовитого и популярного автора, главное, легко менявшего своё мнение в зависимости от политической конъюнктуры. Его работы позволяют сделать весьма важный вывод о том, что для большинства европейских авторов негативный взгляд на Россию — это вовсе не веление души и зов сердца, а сугубо рациональный приём, способ решения собственных внутренних проблем. В этом отношении Прадт проявил себя весьма эластичным или попросту беспринципным автором, у него за плечами имелся опыт, по сути, предательства Наполеона Бонапарта, духовником которого он был. Наполеон последовательно возвышал Прадта, сделав его епископом Пуатье, затем архиепископом Малинским, а в 1812 году — посланником в Великом герцогстве Варшавском (возложенную на него миссию Прадт там провалил)[714]. В самом начале режима Реставрации клеймить поверженного императора стало весьма выгодным делом, и Прадт тут же «отблагодарил» Наполеона в очень жёстком памфлете.
Работы аббата Прадта выделяются своим оппортунизмом, именно поэтому они представляют особый интерес. Конъюнктурные метаморфозы, которые время от времени с ним случались, зависели от представлений о том, какой должна быть внешняя политика Франции. Речь идёт о системе союзов, которые выбирала Франция. Для Прадта необходимым союзником в те годы представлялась Пруссия. Находясь в оппозиции режиму Реставрации, с 1823 года он выступал против монструозного, по его мнению, расширения России, считая, что необходимо заключить союз с Пруссией, дабы поставить заслон российскому могуществу.
В апреле 1823 года аббат Прадт опубликовал работу «Параллель между английским и русским могуществом в Европе»[715]. В мае следующего года вышло второе издание книги, в 1828 году — третье, что свидетельствует о том, что работы Прадта пользовались успехом. Именно эта книга способствовала нагнетанию антирусских настроений во французском обществе и вскоре стала одной из самых известных работ, написанных о России[716].
В своём сочинении автор развивает самые популярные антирусские стереотипы, поднимая прежде всего тему экспансионизма, который якобы является отличительной чертой внешней политики России со времён Петра Великого. Россия в описании Прадта — страна деспотичная и азиатская, мощная сила, враждебная всем либеральным идеям Европы[717]. А для либералов всех мастей Россия в это время начинает восприниматься как оплот не просто консервативных ценностей, но самодержавия и реакции, тем более что у императора Александра I либеральный запал к тому времени давно иссяк.
Всё то, что французским авторам было непонятным в России, просто объявлялось «азиатским», поэтому Россия воспринималась как наследница орд Чингисхана, и такой взгляд на нашу страну, как читатель помнит, сформировался ещё во времена Московской Руси, а потом был продолжен частью французских просветителей, прежде всего Ж.-Ж. Руссо. Прадт развивает идеи Руссо об азиатской сущности России и призывает Европу объединиться перед лицом «русской угрозы», создав европейскую федерацию[718].
Сходные идеи Прадт продолжил развивать в своей следующей работе «Неизменная система Европы по отношению к России», опубликованной в 1828 году. На вопрос, который поднимается ещё в «Параллели», он предлагает смелый ответ: русскому нашествию необходимо противопоставить коалицию европейских держав. А заодно разрушить ненавистную Франции Венскую систему.
Следуя законам жанра, в предисловии книги Прадт пугает Европу «русской угрозой», подчёркивая, что в данный момент русская мощь направлена на Османскую империю, но лишь для того, чтобы потом с новой силой обрушиться на Европу. Когда Россия получит все выгоды в Османской империи, она станет ещё более сильной и сможет выступить против Австрии, Пруссии и всего мира. Поэтому настал момент, чтобы указать этому колоссу его истинное место и найти средства противодействия России. Прадт отмечает, что такая несправедливая система, когда Российская империя и Великобритания стали европейскими лидерами, была закреплена решениями Венского конгресса, но при этом Россия представляет ещё большую опасность[719]. Между тем все в Европе Россию боятся, поэтому относятся к ней подобострастно. И это доминирование России, по мнению Прадта, опасно для европейских общественных свобод, которые уже и так являются пустым звуком[720]. Он подчёркивает, что Российская империя представляет угрозу для самой главной ценности западного общества — свободы, и это обвинение станет важнейшим в последующей европейской мысли.
Прадт стращает читателя: «Россия наложила своё тяжкое бремя на весь запад Европы. Она одна занимает европейскую сцену, всё остальное, как в театре, — это партер»[721]. Конечно, его беспокоят размеры Российского государства, поэтому он ставит один за другим вполне логичные вопросы, вот только ответы на них способны поразить наше воображение. Где начинается Россия? От Великой Китайской стены! Где она заканчивается? В пятидесяти лье от Вены и Берлина! На что опирается Россия? На севере — на полюс, на юге — на Чёрное и Каспийское моря[722].
Прадт представляет Россию гораздо могущественнее, чем была Римская империя: «Рим имел подданных, а Россия имеет русских, детей русской почвы, привязанных к ней по своей природе, тогда как подданные Рима были привязаны силой. Русские связаны между собой общностью происхождения и нравов, языка и законов, тогда как народы, населявшие Римскую империю, не имели никаких связей между собой. Соединение этих элементов дало России огромную силу, которую она сможет использовать против Европы»[723]. И вот теперь Россия «стоит у ворот Берлина и Вены, и никакое серьёзное препятствие не отделяет её от этих двух столиц государств, которые одни могут оказать ей какое-то сопротивление»[724].
Автор рисует перед читателями одну за другой картины в духе Апокалипсиса: русские семимильными шагами наступают на Европу, и, если Европа не объединится, она просто перестанет существовать, останется только Россия (читатель, конечно же, без труда узнаёт в этом основной тезис «Завещания Петра Великого» о мировом господстве России).